БОЛЬШОЙ КОЛОКОЛ КИРИЛЛО-БЕЛОЗЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ В XVIII СТОЛЕТИИ
Виденеева А.Е.
БОЛЬШОЙ КОЛОКОЛ КИРИЛЛО-БЕЛОЗЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ В XVIII СТОЛЕТИИ
БОЛЬШОЙ КОЛОКОЛ КИРИЛЛО-БЕЛОЗЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ В XVIII СТОЛЕТИИ
В любом колокольном наборе главенствующая роль, безусловно, принадлежит самому большому колоколу, поскольку именно он задает основной тон в звоне и определяет мощность и силу звучания всего колокольного ансамбля. Более того, для храмов и монастырей вес и размеры больших колоколов всегда являлись проявлением представительности, а также служили своеобразным показателем уровня материального благосостояния. Не случайно еще со средневековья в России наблюдалась тенденция к неуклонному увеличению веса колоколов, ставшая особенно явной в связи с наступлением технического прогресса.
В XVIII столетии в Кирилле-Белозерском монастыре дважды производилась замена большого колокола, новые колокола отливались в 1738 и 1755 годах. В настоящей работе рассматриваются некоторые обстоятельства, сопровождавшие их появление.
В 1998 году в журнале "Чело" была опубликована статья И. А. Смирнова, посвященная характеристике самого большого колокола Кирилло-Белозерского монастыря. Из событий, относящихся к XVIII веку, автор отмечает строительство в монастыре в 1750-х годах новой пятиярусной колокольни и одновременную отливку нового большого колокола взамен старого, разбившегося при звоне. В своей работе И. А. Смирнов цитирует надпись, имевшуюся на этом колоколе, из которой следует, что он был отлит московским мастером Иваном Гавриловым в 1755 году. Автор приводит основные параметры нового колокола: длина окружности нижнего края - 9,04 метра, высота от нижнего края до уровня "ушей" - 2,17 метра, нижний диаметр - 2,84 метра, наиболее вероятный вес колокола - около 1200 пудов, а также указывает, что в описаниях XIX - начала XX века большой кирилловский колокол назывался "Моторой"1.
В начале 1730-х годов на большой колокольне Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря находилось шестнадцать колоколов. По описям 1732 и 1734 годов, в этом наборе имелось три тяжелых колокола и тринадцать средних и малых. Самый большой из них назывался Воскресенским2.
7 августа 1734 года, во время служения в монастырском соборе благодарственного молебна о русских военных победах в Польше, большой колокол "от звону" разбился. Роковой удар был так силен, что из одного края колокола выбило большой кусок меди весом в 16 пудов 28 фунтов3. Получивший столь значительное повреждение Воскресенский колокол уже не мог звучать ("за тем повреждением звону от того колокола против прежняго не происходит"), однако до 1738 года он не был снят с колокольни, а находился на своем прежнем месте. Отбитый от него осколок был передан на сохранение в монастырскую Казенную службу4.
Долго оставаться без большого колокола монастырь не мог, и, как свидетельствуют документы, монастырские власти сразу же начали хлопотать о его переливке. Главным инициатором замены разбитого колокола явился кирилловский архимандрит Вавила. Примечательно, что он был определен в настоятели Кирилле-Белозерского монастыря в декабре 1734 года, то есть по прошествии всего лишь четырех месяцев после того, как обитель лишилась своего самого тяжелого колокола5. Известен указ архимандрита Вавилы, адресованный московскому стряпчему Семену Суровцеву, о получении в Москве у колокольных мастеров сведений, каковы могут быть затраты при отливке колокола весом в тысячу пудов. "Реестр к перелитию тысячнаго колокола...", специально по этому случаю составленный литейщиком Гаврилой Лукьяновым сыном Смирновым, был представлен в Кирилло-Белозерский монастырь в середине января, 1736 года. Наряду с подробным перечислением строительных материалов, припасов и инструментов, в этом документе, в частности, была указана расценка работы мастера - по 16 алтын 4 деньги с, каждого пуда веса отлитого колокола. Следует отметить, что к тому времени Гаврила Смирнов уже успел зарекомендовать себя как достаточно опытный мастер. В частности, за его плечами была отливка, больших колоколов весом в тысячу и в семьсот пудов для Киево-Печерского монастыря6.
Очередные известия, связанные с переливкой колокола Кирилло-Белозерского монастыря, относятся к марту 1738 года. 23 марта датирован приговор кирилловской братии о замене большого разбитого колокола. Было решено, что переливать колокол следует в монастыре, а средства на это весьма дорогое предприятие обеспечить "от подаяния христолюбивцев" посредством объявления целевого сбора добровольных пожертвований. Особо отмечалось, что если требующуюся сумму собрать к положенному сроку не удастся, то недостающую часть можно будет на время "взять заимообразно" из денег, пожертвованных императрицей Анной Иоанновной на сооружение в обители новых каменных келий. Определившись с финансовой стороной проекта, братия избрала ответственных лиц, постановив: "При оной вышеписанного колокола переделке быть у приходу и росходу денег житенному монаху Иоакиму Афонину, а у присмотру при той переделке колокола монаху ж Варнаве Вологжанину да дворецкому Роману Волоцкому"7.
Вероятно, прямым следствием братского приговора явилось "до-ношение" архимандрита Вавилы вологодскому епископу Амвросию о разрешении перелить большой монастырский колокол. Владыка был не против, но, прежде чем официально заявить об этом по установленному порядку, он был обязан заручиться согласием Синода. В Синоде предложение заменить большой кирилловский колокол было встречено благосклонно, решение гласило: "перелить дозволить". Синодальный указ был получен в Кирилле-Белозерском монастыре 7 июля 1738 года8.
Тем временем на месте уже полным ходом разворачивались подготовительные работы. В мае 1738 года монастырские власти заключили контракт на переливку большого колокола с московским колокольным мастером Михаилом Ивановым сыном Моториным и его подмастерьем Гаврилой Лукьяновым сыном Смирновым. За работу рядили с пуда по сорок копеек. Вес будущего колокола определялся приблизительно в восемьсот пудов. Материал, из которого он должен был отливаться, равно как и все необходимые инструменты и оборудование, обеспечивал монастырь. Мастера с подмастерьем и тремя учениками монастырь обязался доставить на своих подводах из Москвы в Кириллов, а после окончания работ - отправить назад. Кроме того, на весь период пребывания в монастыре обитель давала им кров и стол. Мастеровых людей - кузнецов, плотников, столяров и печников, чье участие было необходимо на различных стадиях процесса изготовления колокола, предоставлял монастырь. В контракте особо оговаривалось, что если первая отливка по какой-либо причине выйдет неудачной, "то в другой раз перелить ему же, мастеру Моторину, и с подмастерьем Смирным за те ж взятые денги без всякого отрицания". В задаток колокольному мастеру было дано сто рублей. Остальные деньги литейщики должны были получить по окончании работы9.
В июле 1738 года, после того как от высших церковных властей было Получено разрешение на переливку, поврежденный колокол был спущен с колокольни и разбит. Получилось 28 больших кусков весом от 10 до 54 пудов, да "мелочи", то есть небольших осколков, набралось на 55 пудов. Суммарный вес всех фрагментов колокола составил 751 пуд 17 фунтов. Правда, вряд ли при этом был учтен отколовшийся в 1734 году шестнадцатипудовый кусок10. В целом же можно утверждать, что вес разбитого колокола был не меньше 750 пудов. Это, к слову, подтверждается и косвенными данными. Как следует из расчетов Гаврилы Смирнова, для того чтобы при переливке довести вес нового колокола до тысячи пудов, "в прибавку" к разбитому старому потребовалось бы 200 пудов меди и 50 пудов олова, что вместе и составило бы недостающие 250 пудов11.
Монастырские власти предпочли, сэкономив на покупке нового металла, обойтись старыми запасами. Для переливки были отобраны четыре колокола, по всей вероятности имевшие повреждения: два с большой колокольни весом в 53 пуда 20 фунтов и 8 пудов 17 фунтов, двенадцатипудовый колокол с монастырской Евфимьевской колокольни и колокол весом в 11 пудов 32 фунта, взятый из приписной к Кириллову монастырю Нило-Сорской пустыни. К ним добавили медную шестипудовую пушку и 20 пудов 19 фунтов "покупной и вкладной" новой красной меди. Так и набралось около 112 пудов добавочного металла. Общий вес колокольной бронзы, подготовленной для нового колокола, равнялся 863 пудам 29 фунтам12.
Отливка большого колокола была произведена в октябре-ноябре 1738 года. Судя по документам, его вес составил около 850 пудов13. Нетрудно подсчитать, что колокольные мастера Михаил Моторин и Гаврила Смирнов в соответствии с договором получили за него 340 рублей. Монастырь же с этого времени стал владельцем нового большого колокола весом более тринадцати с половиной тонн14.
К середине 1750-х годов вновь назрела необходимость отливки для Кирилло-Белозерского монастыря нового большого колокола, так как тот, что был изготовлен в 1738 году, оказался разбитым. Для монастыря это была большая беда, поскольку из-за этого, как говорили тогда, "оная святая обитель звоном доволнаго украшения не имеет"15.
Что же произошло? В первой половине 1750-х годов на колоколе от неосторожного удара возникла трещина. Вероятно, поначалу она была небольшой, поскольку даже выдвигались предложения запаять или заплавить ее. Между тем к весне 1755 года длина трещины, которая пересекла весь колокол от верхнего до нижнего края, достигла двух аршин с четвертью. Оставался единственный выход - переплавка16.
21 марта 1755 года архимандрит Вавила и старшая братия в составе наместника иеромонаха Димитрия, казначея монаха Евфимия, уставщика иеродиакона Киприана, житенного монаха Пахомия, крепостного монаха Аврама, конюшенного монаха Ионы, а также иеромонаха Антония и иеродиакона Александра направили вологодскому епископу Серапиону прошение о дозволении перелить треснувший колокол. Владыка дал свое благословение, приказав отлить новый монастырский колокол весом в тысячу пудов с тем, чтобы он "подлинно уж был болшой"17.
Колокольного мастера, способного выполнить эту нелегкую задачу, искали в Москве. К тому времени Михаил Иванов сын Моторин, к которому монастырь обращался семнадцать лет назад, скончался. Однако дело литья колоколов продолжила его вдова, колокольных дел "цехместерша" Катерина Моторика. Монастырь счел возможным обратиться к ней, и она согласилась послать в обитель одного из своих подмастерьев. По иронии судьбы выбор пал на Ивана Гаврилова сына Смирнова. Он являлся сыном Гаврилы Смирнова, который в свое время принимал участие в отливке большого колокола для Кирилло-Белозерского монастыря18. Таким образом, сыну было суждено перелить разбитый колокол своего отца.
Долго шел торг о расценках за работу колокольного мастера. В Москве интересы монастыря отстаивал монастырский стряпчий Кирилл Лошкарев, которому было поручено вести переговоры с Катериной Моторикой. Соглашения удалось достичь в июле 1755 года. Причем все решилось в считанные дни: еще 1 июля Катерина Моторина предлагала цену в 45 копеек с пуда, но уже 5 июля сочла возможным снизить ее до 40 копеек. Не откладывая дело в долгий ящик, уже на следующий день, 6 июля, стряпчий Лошкарев отправил Ивана Смирнова в монастырь для заключения контракта19.
К концу июля 1755 года в Кирилле-Белозерском монастыре были разработаны условия переливки большого колокола, а 23 июля подписан "согласный приговор". Как и в 1738 году, приняли решение, что колокол будет отливаться в монастыре; колокольную бронзу, все необходимые материалы, припасы и инструменты предоставляла обитель; ремесленные работники отбирались из числа монастырских служителей и вотчинных крестьян; колокольного мастера с его помощниками монастырь брал на полное содержание. Вес будущего колокола определялся "в тысящу пуд или чем болше будет"20.
Видимо, тогда же был заключен контракт и с Иваном Гавриловым сыном Смирновым, которому поручалось отлить новый большой колокол "добрым мастерством, с приличным на оном украшением и надписью"21.
Деньги, требующиеся для переливки, по согласию всей братии было решено собрать с вотчинных крестьян, для этого на 20 400 душ, числившихся за монастырем, следовало "расположить" около семисот рублей по неравным долям, с учетом места расположения вотчины. Хотя взимание денег с крестьян растянулось на долгие месяцы, однако производилось целенаправленно и настойчиво. К примеру, в январе 1756 года прапорщик Осип Терентьев, посланный в Угличский уезд, отчитался, что "деньги показанных вотчинных крестьян взысканы все сполна". В соответствии с разнарядкой по 3 копейки с души с 1721 монастырского крестьянина было собрано более 50 рублей22.
Впрочем, монастырь, как и прежде, не отказывался от добровольной помощи состоятельных жертвователей. Организация сбора пожертвований была поручена иеромонаху Дионисию, иеродиакону Иакову и служителю Ивану Канжину. Имеются свидетельства, что в сборе средств непосредственное участие принимал и сам настоятель. Так, в сентябре 1755 года Андрей Егорьевский направил архимандриту Вавиле письмо, в котором благодарил за благословение и сообщал, что в ответ на собственноручное послание настоятеля он "на перелитие к оной святой обители болшаго колокола вкладом по возможности своей послал денег шесть рублев"23.
Для будущего колокола было куплено более трехсот пудов меди и олова.
Как свидетельствовала надпись на новом большом монастырском колоколе, он был отлит в 1755 году24. Поскольку договор с мастером был заключен в середине лета, отливка колокола была произведена между августом и декабрем, скорее всего, как и в прошлый раз, осенью.
К концу зимы 1756 года монастырь произвел окончательный расчет с Иваном Смирновым. К ста рублям, полученным им в задаток, по завершении всех работ были добавлены оставшиеся 400 рублей. Поскольку Иван Смирнов ходил в подмастерьях, из этой суммы он мог рассчитывать только на сто рублей, а остальные деньги причитались его хозяйке, "цехместерше" Катерине Мотори-ной. Впрочем, для нас важнее другое. Если в целом монастырь заплатил 500 рублей, а по договору труд мастера оценивался по 40 копеек с пуда, то новый колокол тянул более чем на 1200 пудов: В документах 1759 года, связанных с подъемом этого колокола указано, что его вес равнялся 1200 пудам25.
По всей видимости, в связи с появлением нового большого колокола в Кирилло-Белозерском монастыре начались работы по перестройке колокольни при Успенском соборе. Контракт на ее сооружение был заключен с каменщиком Спасо-Прилуцкого монастыря Федором Жуковым в 1757 году, а к весне 1759 года строительство приблизилось к завершению26.
В марте 1759 года был подписан договор с вологодским купцом Борисом Федоровым сыном Терентьевым на изготовление и поставку в монастырь канатов, требующихся для подъема колоколов27. Видимо, летом или осенью того же года все колокола, в том числе и самый большой, новоотлитый, заняли свои места на новой колокольне. Почти двадцатитонный колокол, появившийся на свет в 1755 году, оказался гораздо долговечнее своего предшественника - ему было суждено благополучно дожить до советского времени. Но в январе 1932 года этот колокол, наряду с другими кирилловскими колоколами, был разбит и отправлен в переплавку28.
Итак, на протяжении XVIII века в Кирилле-Белозерском монастыре дважды производилась отливка большого колокола. Если колокол 1738 года не протянул и двадцати лет, то колокол 1755 года прожил почти два столетия. По свидетельству современников, мощный голос последнего служил красивой основой монастырского колокольного звона, а сам он являлся гордостью и действительным украшением одного из самых знаменитых северных монастырей.
Символично, что в отливках кирилловских колоколов принимали участие представители двух поколений семьи колокольных мастеров Смирновых. При этом колокол, отлитый сыном, был тяжелее и, как показало время, качественнее, чем колокол, изготовленный отцом.
Важно подчеркнуть, что оба эти колокола оказались связанными с Михаилом Ивановым сыном Моториным. Видимо, не случайно большой колокол Кирилле-Белозерского монастыря получил имя "Моторой"29.
Следует отметить, что оба больших колокола появились в монастыре во время правления одного настоятеля - архимандрита Вавилы (1734-1761 гг.). Более того, именно благодаря ему - хозяину обители и распорядителю монастырской казны - стала возможна их отливка. С первых месяцев своего настоятельства архимандрит Вавила начал предпринимать меры, направленные на замену разбившегося колокола, и спустя четыре года его усилия увенчались успехом. Во второй половине 1750-х годов, за три года до своей кончины, у настоятеля хватило сил совершить еще одну замену - новый большой колокол был поднят на новую монастырскую колокольню. И кто знает, может быть, лучшим памятником долгого настоятельства архимандрита Вавилы явилось упоминание его имени в надписи на большом колоколе Кирилле-Белозерского монастыря.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Смирнов И. А. Большой колокол Кирилло-Белозерского монастыря // Чело. 1998. № 2 (13). С. 14-16.
2 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 2. Д. 2144 Л. 344-344 об.
3 Там же. Д. 2289. Л. 1; Д. 2814. Л. 344-344 об.
4 Там же. Д. 3133. Л. 1; Д. 2814. Л. 344.
5 Там же. Д. 2138. Л. 1.
6 Там же. Д. 2289. Л. 1, 3, 5-6.
7 Там же. Д. 2814. Л. 4 об.-5.
8 Там же. Л. 3 об., 10, 11 об.
9 Там же. Л. 6 об.-7 об.
10 Там же. Д. 3133. Л. 1 об.-2 об.
11 Там же. Д. 2289. Л. 6.
12 Там же. Д. 3133. Л. 1об.-3.
13 Там же. Д. 3134. Л.
14 Следует отметить, что по более поздним сведениям, относящимся к середине XVIII века, вес данного колокола определялся приблизительно в шестьсот пудов (РГАДА. Ф. 1441. Оп. 2. Д. 6901. Л. 11).
15 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 2. Д. 6901. Л. 18.
16 Там же. Л. 13.
17 Там же. Л. 11-12, 16-16 об.
18 Там же. Л. 18, 33-33 об.; Д. 2814. Л. 6 об.-7 об.
19 Там же. Д. 6901. Л. 33-34.
20 Там же. Л. 18-19; Д. 2814. Л. 4 об.-5.
21 Там же. Д. 6901. Л. 19.
22 Там же. Л. 18 об.-19, 40.
23 Там же. Л. 18 об.-19, 55-55 об.
24 Смирнов И. А. Указ. соч. С. 15.
25 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 2. Д. 6901. Л. 37, 56, 80; Д. 7326. Л. 4, 8.
26 Там же. Д. 7326. Л. 1.
27 Там же. Л. 8-9.
28 Смирнов И. А. Указ. соч. С. 15-16.
29 Вперые это предположение было высказано И. А. Смирновым в сентябре 1999 года (К разгадке названия большого колокола // Новая жизнь. 1999. № 105. 14 сентября).
В XVIII столетии в Кирилле-Белозерском монастыре дважды производилась замена большого колокола, новые колокола отливались в 1738 и 1755 годах. В настоящей работе рассматриваются некоторые обстоятельства, сопровождавшие их появление.
В 1998 году в журнале "Чело" была опубликована статья И. А. Смирнова, посвященная характеристике самого большого колокола Кирилло-Белозерского монастыря. Из событий, относящихся к XVIII веку, автор отмечает строительство в монастыре в 1750-х годах новой пятиярусной колокольни и одновременную отливку нового большого колокола взамен старого, разбившегося при звоне. В своей работе И. А. Смирнов цитирует надпись, имевшуюся на этом колоколе, из которой следует, что он был отлит московским мастером Иваном Гавриловым в 1755 году. Автор приводит основные параметры нового колокола: длина окружности нижнего края - 9,04 метра, высота от нижнего края до уровня "ушей" - 2,17 метра, нижний диаметр - 2,84 метра, наиболее вероятный вес колокола - около 1200 пудов, а также указывает, что в описаниях XIX - начала XX века большой кирилловский колокол назывался "Моторой"1.
В начале 1730-х годов на большой колокольне Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря находилось шестнадцать колоколов. По описям 1732 и 1734 годов, в этом наборе имелось три тяжелых колокола и тринадцать средних и малых. Самый большой из них назывался Воскресенским2.
7 августа 1734 года, во время служения в монастырском соборе благодарственного молебна о русских военных победах в Польше, большой колокол "от звону" разбился. Роковой удар был так силен, что из одного края колокола выбило большой кусок меди весом в 16 пудов 28 фунтов3. Получивший столь значительное повреждение Воскресенский колокол уже не мог звучать ("за тем повреждением звону от того колокола против прежняго не происходит"), однако до 1738 года он не был снят с колокольни, а находился на своем прежнем месте. Отбитый от него осколок был передан на сохранение в монастырскую Казенную службу4.
Долго оставаться без большого колокола монастырь не мог, и, как свидетельствуют документы, монастырские власти сразу же начали хлопотать о его переливке. Главным инициатором замены разбитого колокола явился кирилловский архимандрит Вавила. Примечательно, что он был определен в настоятели Кирилле-Белозерского монастыря в декабре 1734 года, то есть по прошествии всего лишь четырех месяцев после того, как обитель лишилась своего самого тяжелого колокола5. Известен указ архимандрита Вавилы, адресованный московскому стряпчему Семену Суровцеву, о получении в Москве у колокольных мастеров сведений, каковы могут быть затраты при отливке колокола весом в тысячу пудов. "Реестр к перелитию тысячнаго колокола...", специально по этому случаю составленный литейщиком Гаврилой Лукьяновым сыном Смирновым, был представлен в Кирилло-Белозерский монастырь в середине января, 1736 года. Наряду с подробным перечислением строительных материалов, припасов и инструментов, в этом документе, в частности, была указана расценка работы мастера - по 16 алтын 4 деньги с, каждого пуда веса отлитого колокола. Следует отметить, что к тому времени Гаврила Смирнов уже успел зарекомендовать себя как достаточно опытный мастер. В частности, за его плечами была отливка, больших колоколов весом в тысячу и в семьсот пудов для Киево-Печерского монастыря6.
Очередные известия, связанные с переливкой колокола Кирилло-Белозерского монастыря, относятся к марту 1738 года. 23 марта датирован приговор кирилловской братии о замене большого разбитого колокола. Было решено, что переливать колокол следует в монастыре, а средства на это весьма дорогое предприятие обеспечить "от подаяния христолюбивцев" посредством объявления целевого сбора добровольных пожертвований. Особо отмечалось, что если требующуюся сумму собрать к положенному сроку не удастся, то недостающую часть можно будет на время "взять заимообразно" из денег, пожертвованных императрицей Анной Иоанновной на сооружение в обители новых каменных келий. Определившись с финансовой стороной проекта, братия избрала ответственных лиц, постановив: "При оной вышеписанного колокола переделке быть у приходу и росходу денег житенному монаху Иоакиму Афонину, а у присмотру при той переделке колокола монаху ж Варнаве Вологжанину да дворецкому Роману Волоцкому"7.
Вероятно, прямым следствием братского приговора явилось "до-ношение" архимандрита Вавилы вологодскому епископу Амвросию о разрешении перелить большой монастырский колокол. Владыка был не против, но, прежде чем официально заявить об этом по установленному порядку, он был обязан заручиться согласием Синода. В Синоде предложение заменить большой кирилловский колокол было встречено благосклонно, решение гласило: "перелить дозволить". Синодальный указ был получен в Кирилле-Белозерском монастыре 7 июля 1738 года8.
Тем временем на месте уже полным ходом разворачивались подготовительные работы. В мае 1738 года монастырские власти заключили контракт на переливку большого колокола с московским колокольным мастером Михаилом Ивановым сыном Моториным и его подмастерьем Гаврилой Лукьяновым сыном Смирновым. За работу рядили с пуда по сорок копеек. Вес будущего колокола определялся приблизительно в восемьсот пудов. Материал, из которого он должен был отливаться, равно как и все необходимые инструменты и оборудование, обеспечивал монастырь. Мастера с подмастерьем и тремя учениками монастырь обязался доставить на своих подводах из Москвы в Кириллов, а после окончания работ - отправить назад. Кроме того, на весь период пребывания в монастыре обитель давала им кров и стол. Мастеровых людей - кузнецов, плотников, столяров и печников, чье участие было необходимо на различных стадиях процесса изготовления колокола, предоставлял монастырь. В контракте особо оговаривалось, что если первая отливка по какой-либо причине выйдет неудачной, "то в другой раз перелить ему же, мастеру Моторину, и с подмастерьем Смирным за те ж взятые денги без всякого отрицания". В задаток колокольному мастеру было дано сто рублей. Остальные деньги литейщики должны были получить по окончании работы9.
В июле 1738 года, после того как от высших церковных властей было Получено разрешение на переливку, поврежденный колокол был спущен с колокольни и разбит. Получилось 28 больших кусков весом от 10 до 54 пудов, да "мелочи", то есть небольших осколков, набралось на 55 пудов. Суммарный вес всех фрагментов колокола составил 751 пуд 17 фунтов. Правда, вряд ли при этом был учтен отколовшийся в 1734 году шестнадцатипудовый кусок10. В целом же можно утверждать, что вес разбитого колокола был не меньше 750 пудов. Это, к слову, подтверждается и косвенными данными. Как следует из расчетов Гаврилы Смирнова, для того чтобы при переливке довести вес нового колокола до тысячи пудов, "в прибавку" к разбитому старому потребовалось бы 200 пудов меди и 50 пудов олова, что вместе и составило бы недостающие 250 пудов11.
Монастырские власти предпочли, сэкономив на покупке нового металла, обойтись старыми запасами. Для переливки были отобраны четыре колокола, по всей вероятности имевшие повреждения: два с большой колокольни весом в 53 пуда 20 фунтов и 8 пудов 17 фунтов, двенадцатипудовый колокол с монастырской Евфимьевской колокольни и колокол весом в 11 пудов 32 фунта, взятый из приписной к Кириллову монастырю Нило-Сорской пустыни. К ним добавили медную шестипудовую пушку и 20 пудов 19 фунтов "покупной и вкладной" новой красной меди. Так и набралось около 112 пудов добавочного металла. Общий вес колокольной бронзы, подготовленной для нового колокола, равнялся 863 пудам 29 фунтам12.
Отливка большого колокола была произведена в октябре-ноябре 1738 года. Судя по документам, его вес составил около 850 пудов13. Нетрудно подсчитать, что колокольные мастера Михаил Моторин и Гаврила Смирнов в соответствии с договором получили за него 340 рублей. Монастырь же с этого времени стал владельцем нового большого колокола весом более тринадцати с половиной тонн14.
К середине 1750-х годов вновь назрела необходимость отливки для Кирилло-Белозерского монастыря нового большого колокола, так как тот, что был изготовлен в 1738 году, оказался разбитым. Для монастыря это была большая беда, поскольку из-за этого, как говорили тогда, "оная святая обитель звоном доволнаго украшения не имеет"15.
Что же произошло? В первой половине 1750-х годов на колоколе от неосторожного удара возникла трещина. Вероятно, поначалу она была небольшой, поскольку даже выдвигались предложения запаять или заплавить ее. Между тем к весне 1755 года длина трещины, которая пересекла весь колокол от верхнего до нижнего края, достигла двух аршин с четвертью. Оставался единственный выход - переплавка16.
21 марта 1755 года архимандрит Вавила и старшая братия в составе наместника иеромонаха Димитрия, казначея монаха Евфимия, уставщика иеродиакона Киприана, житенного монаха Пахомия, крепостного монаха Аврама, конюшенного монаха Ионы, а также иеромонаха Антония и иеродиакона Александра направили вологодскому епископу Серапиону прошение о дозволении перелить треснувший колокол. Владыка дал свое благословение, приказав отлить новый монастырский колокол весом в тысячу пудов с тем, чтобы он "подлинно уж был болшой"17.
Колокольного мастера, способного выполнить эту нелегкую задачу, искали в Москве. К тому времени Михаил Иванов сын Моторин, к которому монастырь обращался семнадцать лет назад, скончался. Однако дело литья колоколов продолжила его вдова, колокольных дел "цехместерша" Катерина Моторика. Монастырь счел возможным обратиться к ней, и она согласилась послать в обитель одного из своих подмастерьев. По иронии судьбы выбор пал на Ивана Гаврилова сына Смирнова. Он являлся сыном Гаврилы Смирнова, который в свое время принимал участие в отливке большого колокола для Кирилло-Белозерского монастыря18. Таким образом, сыну было суждено перелить разбитый колокол своего отца.
Долго шел торг о расценках за работу колокольного мастера. В Москве интересы монастыря отстаивал монастырский стряпчий Кирилл Лошкарев, которому было поручено вести переговоры с Катериной Моторикой. Соглашения удалось достичь в июле 1755 года. Причем все решилось в считанные дни: еще 1 июля Катерина Моторина предлагала цену в 45 копеек с пуда, но уже 5 июля сочла возможным снизить ее до 40 копеек. Не откладывая дело в долгий ящик, уже на следующий день, 6 июля, стряпчий Лошкарев отправил Ивана Смирнова в монастырь для заключения контракта19.
К концу июля 1755 года в Кирилле-Белозерском монастыре были разработаны условия переливки большого колокола, а 23 июля подписан "согласный приговор". Как и в 1738 году, приняли решение, что колокол будет отливаться в монастыре; колокольную бронзу, все необходимые материалы, припасы и инструменты предоставляла обитель; ремесленные работники отбирались из числа монастырских служителей и вотчинных крестьян; колокольного мастера с его помощниками монастырь брал на полное содержание. Вес будущего колокола определялся "в тысящу пуд или чем болше будет"20.
Видимо, тогда же был заключен контракт и с Иваном Гавриловым сыном Смирновым, которому поручалось отлить новый большой колокол "добрым мастерством, с приличным на оном украшением и надписью"21.
Деньги, требующиеся для переливки, по согласию всей братии было решено собрать с вотчинных крестьян, для этого на 20 400 душ, числившихся за монастырем, следовало "расположить" около семисот рублей по неравным долям, с учетом места расположения вотчины. Хотя взимание денег с крестьян растянулось на долгие месяцы, однако производилось целенаправленно и настойчиво. К примеру, в январе 1756 года прапорщик Осип Терентьев, посланный в Угличский уезд, отчитался, что "деньги показанных вотчинных крестьян взысканы все сполна". В соответствии с разнарядкой по 3 копейки с души с 1721 монастырского крестьянина было собрано более 50 рублей22.
Впрочем, монастырь, как и прежде, не отказывался от добровольной помощи состоятельных жертвователей. Организация сбора пожертвований была поручена иеромонаху Дионисию, иеродиакону Иакову и служителю Ивану Канжину. Имеются свидетельства, что в сборе средств непосредственное участие принимал и сам настоятель. Так, в сентябре 1755 года Андрей Егорьевский направил архимандриту Вавиле письмо, в котором благодарил за благословение и сообщал, что в ответ на собственноручное послание настоятеля он "на перелитие к оной святой обители болшаго колокола вкладом по возможности своей послал денег шесть рублев"23.
Для будущего колокола было куплено более трехсот пудов меди и олова.
Как свидетельствовала надпись на новом большом монастырском колоколе, он был отлит в 1755 году24. Поскольку договор с мастером был заключен в середине лета, отливка колокола была произведена между августом и декабрем, скорее всего, как и в прошлый раз, осенью.
К концу зимы 1756 года монастырь произвел окончательный расчет с Иваном Смирновым. К ста рублям, полученным им в задаток, по завершении всех работ были добавлены оставшиеся 400 рублей. Поскольку Иван Смирнов ходил в подмастерьях, из этой суммы он мог рассчитывать только на сто рублей, а остальные деньги причитались его хозяйке, "цехместерше" Катерине Мотори-ной. Впрочем, для нас важнее другое. Если в целом монастырь заплатил 500 рублей, а по договору труд мастера оценивался по 40 копеек с пуда, то новый колокол тянул более чем на 1200 пудов: В документах 1759 года, связанных с подъемом этого колокола указано, что его вес равнялся 1200 пудам25.
По всей видимости, в связи с появлением нового большого колокола в Кирилло-Белозерском монастыре начались работы по перестройке колокольни при Успенском соборе. Контракт на ее сооружение был заключен с каменщиком Спасо-Прилуцкого монастыря Федором Жуковым в 1757 году, а к весне 1759 года строительство приблизилось к завершению26.
В марте 1759 года был подписан договор с вологодским купцом Борисом Федоровым сыном Терентьевым на изготовление и поставку в монастырь канатов, требующихся для подъема колоколов27. Видимо, летом или осенью того же года все колокола, в том числе и самый большой, новоотлитый, заняли свои места на новой колокольне. Почти двадцатитонный колокол, появившийся на свет в 1755 году, оказался гораздо долговечнее своего предшественника - ему было суждено благополучно дожить до советского времени. Но в январе 1932 года этот колокол, наряду с другими кирилловскими колоколами, был разбит и отправлен в переплавку28.
Итак, на протяжении XVIII века в Кирилле-Белозерском монастыре дважды производилась отливка большого колокола. Если колокол 1738 года не протянул и двадцати лет, то колокол 1755 года прожил почти два столетия. По свидетельству современников, мощный голос последнего служил красивой основой монастырского колокольного звона, а сам он являлся гордостью и действительным украшением одного из самых знаменитых северных монастырей.
Символично, что в отливках кирилловских колоколов принимали участие представители двух поколений семьи колокольных мастеров Смирновых. При этом колокол, отлитый сыном, был тяжелее и, как показало время, качественнее, чем колокол, изготовленный отцом.
Важно подчеркнуть, что оба эти колокола оказались связанными с Михаилом Ивановым сыном Моториным. Видимо, не случайно большой колокол Кирилле-Белозерского монастыря получил имя "Моторой"29.
Следует отметить, что оба больших колокола появились в монастыре во время правления одного настоятеля - архимандрита Вавилы (1734-1761 гг.). Более того, именно благодаря ему - хозяину обители и распорядителю монастырской казны - стала возможна их отливка. С первых месяцев своего настоятельства архимандрит Вавила начал предпринимать меры, направленные на замену разбившегося колокола, и спустя четыре года его усилия увенчались успехом. Во второй половине 1750-х годов, за три года до своей кончины, у настоятеля хватило сил совершить еще одну замену - новый большой колокол был поднят на новую монастырскую колокольню. И кто знает, может быть, лучшим памятником долгого настоятельства архимандрита Вавилы явилось упоминание его имени в надписи на большом колоколе Кирилле-Белозерского монастыря.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Смирнов И. А. Большой колокол Кирилло-Белозерского монастыря // Чело. 1998. № 2 (13). С. 14-16.
2 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 2. Д. 2144 Л. 344-344 об.
3 Там же. Д. 2289. Л. 1; Д. 2814. Л. 344-344 об.
4 Там же. Д. 3133. Л. 1; Д. 2814. Л. 344.
5 Там же. Д. 2138. Л. 1.
6 Там же. Д. 2289. Л. 1, 3, 5-6.
7 Там же. Д. 2814. Л. 4 об.-5.
8 Там же. Л. 3 об., 10, 11 об.
9 Там же. Л. 6 об.-7 об.
10 Там же. Д. 3133. Л. 1 об.-2 об.
11 Там же. Д. 2289. Л. 6.
12 Там же. Д. 3133. Л. 1об.-3.
13 Там же. Д. 3134. Л.
14 Следует отметить, что по более поздним сведениям, относящимся к середине XVIII века, вес данного колокола определялся приблизительно в шестьсот пудов (РГАДА. Ф. 1441. Оп. 2. Д. 6901. Л. 11).
15 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 2. Д. 6901. Л. 18.
16 Там же. Л. 13.
17 Там же. Л. 11-12, 16-16 об.
18 Там же. Л. 18, 33-33 об.; Д. 2814. Л. 6 об.-7 об.
19 Там же. Д. 6901. Л. 33-34.
20 Там же. Л. 18-19; Д. 2814. Л. 4 об.-5.
21 Там же. Д. 6901. Л. 19.
22 Там же. Л. 18 об.-19, 40.
23 Там же. Л. 18 об.-19, 55-55 об.
24 Смирнов И. А. Указ. соч. С. 15.
25 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 2. Д. 6901. Л. 37, 56, 80; Д. 7326. Л. 4, 8.
26 Там же. Д. 7326. Л. 1.
27 Там же. Л. 8-9.
28 Смирнов И. А. Указ. соч. С. 15-16.
29 Вперые это предположение было высказано И. А. Смирновым в сентябре 1999 года (К разгадке названия большого колокола // Новая жизнь. 1999. № 105. 14 сентября).