Кирилло-Белозерский музей хранит значительную коллекцию предметов церковного обихода. В ее числе и 16 дарохранительниц XVIII–XIX веков. Эта небольшая коллекция начала формироваться со времени открытия музея, то есть с 1924 года. Дарохранительницы выполнены из меди, олова, железа, серебра. Серебряные дарохранительницы в основном поступили в музей из храмов Кирилло-Белозерского и Ферапонтова монастырей, церквей Вашкинского района.

Одним из самых значимых предметов этой коллекции является двухъярусная массивная серебряная дарохранительница, выполненная в виде барочного храма с колоннами и литыми фигурками. Она украшена орнаментом – затейливым сплетением листьев, цветов и плодов. На четырех ее стенках, в накладных медальонах, выгравированы «Тайная вечеря», а также сцены из цикла страстей Господних: «Христос перед Пилатом», «Возведение на крест» и «Распятие». Композиции заполнены чернью с золочением и обрамлены гирляндой переплетающихся цветов и виноградной лозы.

В 1919 году дарохранительница была включена в «Список предметов музейного значения из благородных металлов, не подлежащих изъятию в Кирилло-Белозерском музее»1. Из документа следует, что она выполнена в начале XVIII века и поступила в музей из Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря.

В инвентарном паспорте, составленном Г. О. Ивановой в 1971 году, предмет датируется 1771 годом. В документе также сказано, что он изготовлен «на монастырский счет».

В существующих немногочисленных изданиях, в которых содержатся сведения об отдельных культовых серебряных предметах обители, дарохранительница упоминается только в статье О. В. Лелековой2. Автор публикации, ссылаясь на один из документов РГАДА, приводит датировку предмета (1770) и имя мастера (Еремей Костелев).

Первое воспроизведение дарохранительницы встречается в путеводителях по Кирилло-Белозерскому музею, изданных в 2002 и 2003 годах3.

В июле 2004 года Н. В. Смирнова, реставратор по металлу Вологодского филиала ВХНРЦ, выполнив демонтаж дарохранительницы, на дверке, закрытой накладным медальоном, обнаружила клеймо. Возможно его прочтение как «ЛВ» или «ЛЗ». Наталья Васильевна провела также и химический анализ предмета.

Таким образом, перед автором данной статьи стояла задача уточнить имя мастера и датировку предмета. Следует отметить, что дарохранительница из Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря типична для конца XVIII века. К этому времени дарохранительницы как бы достраиваются, у них появляется второй ярус, дополняются многочисленными литыми фигурами апостолов, ангелов с рипидами, жен-мироносиц у гроба Господня. Например, дарохранительница 1734 года Ивана Щеткина (Музеи Кремля); ковчег 1753 года работы московского мастера (Оружейная палата); дарохранительница 1770 года, выполненная И. А. Островским (Великоустюгский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник); дарохранительница 1792 года мастера Алексея Раткова (Оружейная палата)4.

История создания и бытования дарохранительницы восстанавливается благодаря документам, хранящимся в архиве Кирилло-Белозерского музея-заповедника (ОПИ КБИАХМ), государственных архивах Вологодской и Новгородской областей (ГАВО и ГАНО), а также в РГАДА (Москва).

В Государственном архиве Вологодской области хранится дело «По доношению архимандрита Кирилло-Белозерского монастыря о перелитии в один слиток серебряных риз и венчиков с ветхих икон», датируемое 1768–1770 годами5. Монастырские власти, получив данный указ, отобрали в церквях и монастырской ризнице много старинных драгоценных вещей, находящихся в неудовлетворительной сохранности, и отправили в Вологду на переплавку. В начале марта 1770 года четыре слитка общим весом 1 пуд 12 фунтов 8 1/2 золотника, сплавленных и заклейменных Иваном Дубравиным, поступили в монастырь. В июле того же года из этого серебра «с общего согласия» «монашествующей братии монастыря» было решено сделать несколько вещей, в том числе «для хранения запасных святых даров чеканной и искусным мастерством новый ковчег до 25 или до 30 фунтов»6, так как «в ...соборной Успения Пречистой Богородицы церкви для хранения запасных святых даров ковчег серебряный мал...»7. В рапорте, отправленном в Вологодскую духовную консисторию, отмечалось: «Для зделания вышеупомянутого ковчега здесь мастеров8 отыскать не можно, почему о зделании того ковчега следует договор иметь с мастерами в Москве». Вскоре иеродьякону Филарету был выдан паспорт «до сроку будущего октября до первого числа сего тысячца семьсот семьдесятого года»9.

8 октября 1770 года10 в монастыре состоялось «слушание... рапорта», составленного иеродьяконом Филаретом о его поездке в Москву. Из документа узнаем, что иеродьякон заключил договор «при настоятеле архимандрите Товии... за порукою троих человек московских купцов» «с московским цеховым майстером ж Еремеем Федоровым сыном Костелевым на срок будущаго тысяца семсот семдесят перваго года майя месяца к первому числу. А понеже оного ковчега работе крайной срок в договоре положен на восем месяцей...»11.

Из «Реестра расхода денежных сумм на изготовление серебряного ковчега»12 следует, что иеродьякон Филарет ездил в Москву, чтобы заказать дарохранительницу, с 5 по 21 сентября 1770 года. В течение этих двух недель он издержал не 300, а 275 рублей 50 копеек. Из них цеховой мастер Еремей Костелев должен был получить 230 рублей («Дано ...в задаток сто рублев». «Для расплаты впред с майстером за зделанный ковчег в Москве оставлено сто тритцать рублев по соблюдением уезднаго надворнаго советника синодальной Печатной конторы директора Афанасия Иванова Супевского». Дополнительно, кроме платы серебрянику, на изготовление дарохранительницы (на покупку золота, стекла, гвоздей, бечевки) Филаретом затрачено 23 рубля 10 копеек.

В описи 1773 года, хранящейся в ГАВО, впервые упоминается «серебряный на чеканных прорезных лапчатых ножках четырехугольный ковчег о трех поясах да двух ярусах...». Из этого документа следует, что в 1771 году ковчег был «сооружен всем монастырским коштом...» не к первому мая, как было запланировано, а только «сентября 13 дня». Весил он «34 фунта 45 золотников»13. Известно, что иеродьякон Филарет принял «от ризничного иеродьякона Якова в особом ящике за печатми ...с роспискою»14 слиток серебра на изготовление дарохранительницы весом «тритцать фунтов восемдесят золотников»15. Описи XIX века (1840, 1850, 1855) отмечают разный вес дарохранительницы: «30 фунтов с 1/2»16, «32 фунта 80 золотников, а гроб Господен ...67 золотников»17, «тридцать четыре фунта с половиною»18. Вероятно, несовпадение этих данных в документах связано с разными способами взвешивания и весами19 (например, когда мастер Костелев принимал заказ на изготовление дарохранительницы, то по его весам в слитке оказалось серебра не 30 фунтов 80 золотников, а 31 фунт 18 золотников)20. По этой же причине в Вологде в 1771 году пришлось дважды взвешивать «ветхое» серебро Кирилло-Белозерского монастыря, привезенное с Московского Афанасьевского подворья: «В привезенных с Москвы снятых с ветхих икон окладов и протчем в монастырь по весу фунтовыми весками оказалось серебра 1 пуд 84 1/2 золотника. По нынешнему же в граде Вологде пятифунтовыми весу оказалось 39 фунтов 86 золотников, по которому весов несходству против показанного монастырского фунтового весу не достает 94 1/2 золотника»21.

Из реестра расходов 1770 года, представленного Филаретом, известно, что дарохранительница сверху закрывалась стеклянным корпусом из «десяти аглицких белых стекол». В 1773 году этот корпус назвали «накладным футляром чистых гамбургских стекол в деревянных позолоченных столбиках»22. В документах середины XIX века (описи 1839, 1854 гг.) он не упоминается. Возможно, футляр к этому времени был утрачен. Поэтому мы можем лишь предполагать, из какого стекла он был сделан. Н. А. Ашарина пишет: «...в XV–XVII веках безусловное первенство принадлежало тонкому и хрупкому венецианскому стеклу, в конце XVIII столетия эту эстафету восприняло богемское гравированное стекло. С конца XVIII века все европейское стеклоделие испытывало влияние английского граненого хрусталя»23. Он был получен в 1676 году Джорджем Равенскрофтом путем добавления в стекломассу свинцовых соединений. Изделиям из свинцового стекла присущи абсолютная чистота, прозрачность и блеск. Алмазная обработка, подчеркивая качества этого хрусталя, придает ему еще больший блеск и сверкание, вызывает радужное преломление световых лучей на шлифованных гранях24. Именно применение алмазной шлифовки в XVIII столетии вызвало повсеместное распространение английского хрусталя25. В России в это время стекольные заводы выпускали простую «хрустальную» посуду, а также «с алмазной гранью». Неизвестно, знали ли русские мастера секреты производства свинцового стекла в XVIII веке. А вот в следующем столетии его выпускали на Гусевском хрустальном заводе26. Вероятно, иеродьякон Филарет купил настоящее английское стекло.

На данной дарохранительнице есть только одно клеймо – именник мастера (оно читается как «ЛВ» или «ЛЗ»), иных клейм нет. Известно, что в государстве в XVIII веке были приняты законы и указы, позволяющие строго регламентировать процесс клеймения и торговли изделиями из драгоценных металлов27. В XVIII столетии на таком предмете должно быть несколько клейм, устанавливающих качество металла: мастера, затем «альдермана по качеству»28 (только в Москве) и пробирера29. Очевидно, серебряники иногда нарушали законы. Так, например, Т. Г. Гольдберг в книге «Русское золотое и серебряное дело XV–XX веков» (1967) пишет об исполнении указа от 1700 года (в котором было «особо подчеркнуто, что все товары, сделанные по заказу, а не на продажу, тоже подлежат клеймению со стороны мастера и также должны быть предъявлены для проверки и клеймения старостам»): «Это последнее распоряжение, по-видимому, совсем не выполнялось, так как на высококачественных вещах того времени клейма почти не встречаются». Автор считает, что такое неисполнение закона связано, «судя по донесениям и докладам», с тем, что «серебряных дел мастера выбрали простой, но очень действенный способ борьбы с указами. Они попросту игнорировали распоряжения правительства, не приносили товаров к клеймению и не платили пени и пошлины»30. Этим, вероятно, можно объяснить отсутствие положенных клейм и на дарохранительнице из Кирилло-Белозерского монастыря.

Идентифицировать инициалы на найденном клейме с именем мастера по выявленным источникам не удалось (на клейме – надпись «ЛВ» или «ЛЗ», а имя цехового мастера – Еремей Костелев). В известных публикациях о русском ювелирном искусстве, где приводятся клейма, имена мастеров, нет сведений об этих московских серебряниках. (Следует отметить, что в числе неизвестных мастеров, чье клеймо обнаружено на ковше 1765 года, хранящемся в Государственном историческом музее, – надпись «ЕК»31. Можно предположить: такое клеймо на своих изделиях мог ставить и Еремей Костелев.) Так как клеймо и имя мастера, выявленные по архивным источникам, не совпадают, то, вероятно, цеховой мастер Еремей Костелев передал заказ на изготовление дарохранительницы другому серебрянику, оставившему по этой причине свое клеймо внутри предмета (под накладным медальоном).

Обращает на себя внимание и тот факт, что процентное соотношение серебра на деталях дарохранительницы различно. Химический анализ, проведенный Н. В. Смирновой, показал наличие в литой фигуре апостола содержание серебра 95, а в центре куба – 76 процентов.

Вернемся к истории с переплавкой «на Вологде» серебряных предметов. Тогда были получены 4 слитка: 1) 2 фунта 62 золотника 76 пробы (792 современная проба32); 2) 2 фунта 3 1/2 золотника 76 пробы (792); 3) 4 фунта 35 золотников 73 пробы (760); 4) 1 пуд 3 фунта
4 золотника 72 пробы (750).

Иеродьякон Филарет принял «слиток серебра» весом 30 фунтов 80 золотников. Предположительно он получил серебро из четвертого слитка. Следовательно, проба на изделии должна быть одна и та же. Почему она не совпадает – остается загадкой. По всей вероятности, часть слитка, привезенного в Москву, там заменили. Возможно, это также объясняет отсутствие положенных клейм на предмете и то, почему мастер скрыл свое клеймо.

В настоящее время дарохранительница экспонируется на выставке «Русское искусство XVII–XIX веков» в Казенной палате.

Таким образом, восстановлена почти полная история, связанная с изготовлением серебряной дарохранительницы. Установлено, что она была заказана в 1770 году, но сделана только к сентябрю 1771 года. Однако пока не удалось найти сведений ни о мастере, принявшем заказ, – Еремее Костелеве, ни о серебрянике, который выполнил его и оставил клеймо, ни самого договора и документов, описывающих доставку дарохранительницы в монастырь. Поэтому изучение данного предмета продолжается.

 

Примечания

1 КБИАХМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 24. Материалы об имуществе церквей и монастырей Кирилловского уезда 1919–1932 гг. Л. 10.

2 Л е л е к о в а О. В. Материалы к истории художественной мастерской Кирилло-Белозерского монастыря в XVII–XVIII вв. // Древнерусское искусство. Художественные памятники Русского Севера. М., 1989. С. 168.

3 Церковное искусство XV–XIX веков. М., 2002. С. 86, 88; Русское искусство XVII–XIX веков. М., 2003. С. 52–53.

4 Русское золото XIV – начала XX века из фондов государственных музеев Московского Кремля. М., 1987; Великий Устюг. Северные лики. Великоустюгский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник: Путеводитель / Ред. Н. Смазнова. СПб., 2002; Государственная Оружейная палата: Альбом / Авт-сост. И. А. Б о б р о в и ц к а я, Л. П. К и р и л л о в а, М. Н. Л а р-
ч е н к о / Ред. Э. З. Ганкина. М., 1988.

5 Подобная переплавка старинных вещей происходила и позднее, например в 1818, 1823, 1830 гг., а в 1812 г. много драгоценных предметов пожертвовали на «военные надобности». Основная причина, по которой уничтожали вещи, выполненные из драгоценных металлов, была связана с экономическим кризисом в монастыре, происходившем в XVIII–XIX вв. Как отмечает О. В. Лелекова, «монастырю не под силу было покупать серебро на новые вещи, поэтому его выплавляли пудами из старой утвари, окладов, ветхих драгоценных облачений» (Л е л е к о в а О. В. Материалы к истории художественной мастерской... С. 167).

6 ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 2737. По доношению архимандрита Кирилло-Белозерского монастыря о перелитии в один слиток серебряных риз и венчиков с ветхих икон. Л. 68.

7 Там же. Л. 70.

8 Известно, что в XVIII в. в монастыре недолго работал серебряник Афанасий Иванов сын Москвитин, а с 1730-х гг. – Михаил Стенипалин, «собственный жалованный мастер, сын также монастырского жалованного мастера-котельника (медника) Василия Стенипалина... В монастыре он работал очень долго, почти 40 лет, пока в 70-е гг. не вышел из числа жалованных мастеров, стал заниматься торговлей, но по-прежнему его привлекали для монастырских дел... Основным его занятием была починка разной монастырской церковной утвари и медной бытовой братской посуды...» (Л е л е к о в а О. В. Материалы к истории художественной мастерской... С. 167).

9 Там же. Л. 72.

10 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 3. Д. 196. Книга входящих бумаг за 1770 год. Л. 41 об. –42.

11 Там же. Д. 194. Реестр расхода денежных сумм на изготовление серебряного ковчега. Октябрь 1770 – 27 декабря 1770 года. Л. 1–1 об.

12 Там же. Л. 2–2 об.

13 ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 2992. Входной реестр Вологодской духовной консистории за 1773 год. Л. 246 об. –248.

14 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 3. Д. 196. Л. 30 об.–31.

15 Там же. Л. 1–1 об.

16 КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 23. Описи церковного имущества Кирилло-Белозерского монастыря. 1840 г. Л. 92.

17 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 3. Д. 1706. Дополнительная ризничная опись Новгородской епархии первоклассного Кирилло-Белозерского монастыря. 1850 г. Л. 120–120 об.

18 КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 26. Опись ризницы Кирилло-Белозерского монастыря. 1855 г. Л. 24.

19 Однако известно, что уже в XVII в. в Москве «во главе Серебряного ряда стояли два старосты, которых торговые люди выбирали из своей среды. Их приводили к присяге, и они получали из Приказа серебряного дела (позднее из Серебряной палаты) наказ, в котором подробно перечисляются их обязанности. Они должны были, прежде всего, следить за тем, чтобы торговля шла согласно царским указам и серебро делалось не ниже указанных образцов, проверять весы и гири, сравнивая их с «казенным фунтом», ставить клейма на проверенные товары и следить за тем, чтобы не было продажи неклейменого золота и серебра» (П о с т н и к о в а - Л о с е в а М. М. Золотое и серебряное дело XV–XX веков. М., 1983. С. 119).

20 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 3. Д. 194. Л. 1–1 об.

21 ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 2737. Л. 57 об.

22 Там же. Д. 2992. Л. 246 об. –248.

23 А ш а р и н а Н. А. Русское стекло. М., 1998. С. 11.

24 Л и б у ш и У р е ш о в а. Стекло // Большая иллюстрированная энциклопедия древностей. Прага, 1980. С. 135; Л а н ц е т т и А. Г., Н е с т е р е н к о М. Л. Изготовление художественного стекла. М., 1987. С. 13–14.

25 А ш а р и н а Н. А. Русское стекло... С. 221.

26 Гусевский хрустальный завод. ...Выпускал: в XVIII в. – изделия из бесцветного стекла с гравировкой, золочением, росписью, шлифовкой; в XIX в. – свинцовый хрусталь с алмазной гранью (А ш а р и н а Н. А. Русское стекло... С. 177–178).

27 Указы от 21 октября 1700 г., от 19 декабря 1703 г., 18 декабря 1707 г., 31 марта 1711 г., 9 октября 1711 г., 24 января 1729 г., 26 февраля 1733 г. и т. д. (Г о л ь д-
б е р г Т. Г., М и ш у к о в Ф. Я. Русское золотое и серебряное дело XV–XX веков. М., 1967. 143–146.

28 В Москве в XVIII в. было введено клеймо «альдермана по качеству». Альдерман должен был ставить клеймо только, «ежели то сделанное явится доброго мастерства». В начале XIX в. функции альдермана упраздняются и его клеймо исчезает
(П о с т н и к о в а - Л о с е в а М. М. Золотое и серебряное дело... С. 127; Г о л ь д-
б е р г Т. Г., М и ш у к о в Ф. Я. Русское золотое и серебряное дело... С. 146.

29 Для всех городов в XVIII и XIX вв. клейма, накладываемые пробирерами, состояли из: 1) клейма с гербом города, с годом или без года; 2) клейма с начальными буквами имени и фамилии («именником») пробирного мастера с годом или без года;
3) клейма с двумя цифрами, обозначающими пробу» (Г о л ь д б е р г Т. Г., М и ш у-
к о в Ф. Я. Русское золотое и серебряное дело... С. 149.

30 Г о л ь д б е р г Т. Г., М и ш у к о в Ф. Я. Русское золотое и серебряное дело... С. 143–144.

31 П о с т н и к о в а - Л о с е в а М. М. Русское ювелирное искусство, его центры и мастера. М., 1974. С. 258. Указатель русских клейм на изделиях из драгоценных металлов XVII–XX вв. ТОО «Ривьера». 1992. С. 34.

32 В дореволюционной России расчет пробы исходил из фунта, т. е. 96 золотников, и выражался в 96 единицах сплава. Для перевода русской (золотниковой) пробы в метрическую пользуются следующей формулой: Х=1000*а/ 96 = 125*а / 12, где Х – метрическая проба; а – русская (золотниковая) проба (Ф л е р о в А. В. Технология художественной обработки металла. М., 1968. С. 76).