Война с Германией была объявлена 19 июля 1914 года. Началась мобилизация. Уже 20–25 июля призвали большую группу «запасных и ратников Государственного ополчения». Так, только из Вогнемской волости было мобилизовано 49 человек. Их имена и дата призыва известны из «Отчета о деятельности Попечительского совета Вогнемского прихода Богородице-Рождественской церкви»1. К отчету приложена «Ведомость о лицах, призванных из запаса или Государственного ополчения в ряды войск, о пособиях, оказанных семействам Попечительским советом». В ведомости имеются не только имена солдат, призванных на фронт, но и приводятся сведения о составе их семей, суммах денежной помощи семьям как со стороны государства, так и со стороны Попечительского совета. Государственная денежная помощь семье «нижних чинов запаса и ратников ополчения» давалась на основании закона от 25 июля 1912 года. Казенным пособием пользовались жена и дети призванного, а также отец, мать, дед, бабка, братья и сестры, если они до войны содержались его трудом. Размер пособия на одного члена семьи определялся из расчета стоимости продовольственного пайка, состоящего из 1 пуда 28 фунтов муки, 10 фунтов крупы, 4 фунтов соли, 1 фунта постного масла2. Дети до пяти лет получали половину стоимости пайка, а достигшие 17 лет сыновья и не вышедшие замуж дочери должны были доказать свою нетрудоспособность. На основании статьи 80 того же закона начальникам учреждений предоставлялось право сохранять оклад или его часть, в зависимости от состава семьи или особых семейных обстоятельств, служащим учреждений (чиновникам, учителям, врачам и т. п.), призванным из запаса на военную службу. Эта льгота была распространена на многих кирилловских учителей, врачей, фельдшерских работников. В течение 1914/1915 учебного года в армию из запаса было мобилизовано 26 кирилловских учителей, и все они сохранили «полностью содержание», а лица, их замещающие, получали жалованье из специальных сумм, отпущенных Министерством народного просвещения3.

По закону денежное пособие назначалось с момента отправки мобилизованного на фронт, но фактически первая выдача осуществлялась только после обследования состава семьи. Последнее обстоятельство очень затягивало сроки начала выдачи пособий, особенно семьям, проживающим в отдаленных деревнях. Выдача денежных пособий производилась на селе в волостных правлениях, в городе – в городской управе. По этому закону в Вогнемской волости были назначены пособия всем призванным. В зависимости от состава семей они получали от 95 до 20 рублей в месяц4. В этой волости объявился один из первых добровольцев Кирилловского уезда – Корсаков Илья Яковлевич, запасной в отставке. Дома он оставил 38-летнюю жену и троих детей: Марию (4 месяца), Николая (4 года) и Александра (8 лет)5.

29 июля в городе Кириллове состоялось Особое совещание, на котором присутствовали представители всех органов управления Кирилловского уезда. После обмена мнениями о развернувшихся в Европе событиях, вызвавших войну с Германией, собрание решило просить уездное земское собрание: 1) возбудить ходатайство о сложении с крестьян, ушедших на войну, всех не выплаченных ими ссуд; 2) поручить земской управе обратиться к сельским сходам с воззванием о помощи семьям запасных в уборке хлебов и в посеве; 3) открыть управе кредит в 1000 рублей для выдачи в особо уважительных случаях ссуд семьям запасных на работы по посеву; 4) служащих Кирилловского уездного земства, призванных на действительную службу, считать на службе уездного земства, сохранив за семейными содержание в половинном размере6.

2 августа в Кириллове прошла патриотическая манифестация. На ней присутствовали жители города, крестьяне, духовенство, мобилизованные солдаты. Молебен проходил перед зданием воинского начальника на центральной площади города. Во время молебна группа мобилизованных солдат напала на полицейских и старшего городового Дектярева. В толпе солдат стали раздаваться призывы идти громить лавки купцов. Епископ Кирилловский обратился к солдатам с успокоительной речью, но это не помогло. Конные стражники под командой полицейского исправника Хабакова окружили толпу. Раздались выстрелы. Площадь быстро опустела. На ней остались лежать двое убитых. Один крестьянин получил ранение. Информация о событиях в городе быстро распространилась по всему уезду. Случаи погромов винных лавок были отмечены и в отдаленных волостях Кирилловского уезда7.

В краеведческой литературе данные события оценивались как «провал патриотической манифестации»8, что подразумевало скрытое сопротивление мобилизации в царскую армию. Однако привлечение других источников позволяет получить более разностороннюю картину мобилизации в уезде. Священник Успенской Пушторской церкви Андрей Сапожков описывает спокойную, торжественную отправку 13 мобилизованных из его прихода. В назначенное время все собрались, была отслужена панихида по погибшим воинам, отслужен молебен о даровании победы, каждый ратник был окроплен святой водой и благословлен образками ангела-хранителя и св. Георгия Победоносца. После богослужения собрали пожертвования в сумме 22 рубля 67 копеек на «устройства разного рода благотворительных и просветительных епархиальных учреждений»9. Документы Кирилловского духовного училища сообщают о фактах «побегов на фронт» кирилловских семинаристов.

17 августа 1914 года состоялось заседание Кирилловского чрезвычайного уездного земского собрания. Депутаты горячо поддержали все мероприятия правительства, связанные с началом войны, и решили выделять ежемесячно по 100 рублей на «содержание одной кровати в Новгородском этапном лазарете на все время войны». Новгородский этапный лазарет был оборудован на 50 кроватей и готовился для отправки на театр военных действий. Собрание также постановило поддержать инициативу пяти северных уездов Новгородской губернии о совместном устройстве и содержании «госпиталя в г. Череповце для больных и раненых воинов», выделив для этого 5 тысяч рублей10. Кроме того, собрание решило изучить вопрос «об организации заготовки кустарями для нужд действующей армии вязаных фуфаек, исподних брюк и перчаток». Выслушав заявление К. П. Ромашко и А. М. Тютрюмова о благотворном влиянии на население прекращения во время мобилизации торговли спиртными напитками, собрание постановило: «ходатайствовать о воспрещении в Кирилловском уезде торговли спиртными напитками и пивом, за исключением виноградных вин, впредь до окончания войны».

Город Кириллов находился далеко от фронта и основных потоков беженцев и эвакуации раненых, но трудности военного времени коснулись и его. При приближении линии фронта к Новгороду губернские и епархиальные власти опубликовали предписание о подготовке ряда монастырей к приему беженцев и раненых.

Кирилло-Белозерский монастырь всегда активно занимался благотворительной деятельностью, особенно в период военных действий. Так, в Отечественную войну 1812 года монастырь пожертвовал на государственное ополчение больше пуда серебряной утвари11. Рядовые монахи, архимандриты и епископы кирилловские стремились внести свой вклад в укрепление русской армии, оказание помощи беженцам, сооружение и ремонт памятников. В 1903 году архимандрит Феодосий пожертвовал 45 рублей на восстановление памятников Севастопольской обороны12. В годы Русско-японской войны 1904–1905 годов монастырь пожертвовал «на санитарные нужды действующей армии на Дальнем Востоке» 300 рублей, а настоятель и братия монастыря из собственных средств выделили для армии более 400 рублей13.

Особенно ярко проявилась благотворительная деятельность монастыря в годы Первой мировой войны. Уже в сентябре 1914 года в Новгородский епархиальный комитет «на устройство и содержание монастырского лазарета при Юрьеве монастыре» поступили пожертвования: от епископа Кирилловского Иоаникия (он был викарным епископом Новгородской епархии и одновременно являлся архимандритом Кирилло-Белозерского монастыря) «из личных сумм» – 200 рублей, из монастырских сумм – 200 рублей, от кирилловских монахов – 200 рублей14. В последующие военные годы от епископа и рядовой братии почти ежемесячно поступали в Новгородский епархиальный комитет денежные суммы «для лазарета и для отсылки в действующую армию». Так, за декабрь 1915 года от епископа Иоаникия поступило 25 рублей, от братии – 17 рублей 43 копейки, из сумм монастыря – 25 рублей 34 копейки15. В 1915–1916 годах в монастыре оборудовали для приема беженцев из западных областей помещения на 15 человек в монастырской гостинице16. В одном из монастырских зданий разместился лазарет. В официальных документах он чаще всего называется «интернатом-патронатом» для больных и раненых воинов. Патронат был открыт 8 сентября 1915 года по инициативе епископа Иоаникия. Епископ распорядился подготовить для него здание бывшего учебного корпуса Кирилловского духовного училища, известного по другим документам как «архив» (в настоящее время это здание используется как жилой корпус иноков возобновленного в 1997 году монастыря). В здании произвели необходимый ремонт и подготовили соответствующее оборудование. Сохранившиеся документы позволяют детализировать произведенные расходы. За настилку новых полов в «Старом училище и Больнице раненых воинов» за 60 дней работы плотнику Вассиану Максимову заплатили 45 рублей. Кирилл Петров за покраску этих полов получил 3 рубля 85 копеек17, а кирилловский столяр Валерий Воронцов за изготовление 10 кроватей и пяти столов для госпиталя – 15 рублей18. Содержание патроната взял на себя монастырь. Для этой цели ежегодно выделялось 1600 рублей из монастырских и иноческих средств. Дополнительно деньги поступали и от членов местного отделения Красного Креста. Медикаменты для госпиталя отпускались бесплатно. Решение об этом было принято на заседании земского собрания 12 ноября 1915 года19.

Надзор за общим состоянием дел и финансированием патроната осуществлял епископ Кирилловский, а после того, как он был переведен на кафедру епископа Олонецкого и Петрозаводского, новый настоятель. Помогал монастырским властям и председатель местного отделения Красного Креста – смотритель (директор) Кирилловского духовного училища Александр Александрович Раменский. Непосредственно всеми текущими делами патроната заведовал особый комитет, созданный в городе Кириллове. В его состав входили: представитель местного отделения Красного Креста лесничий А. А. Куприянов (председатель), представитель от монастыря иеромонах Никандр (с мая 1916 года его сменил иеромонах Мисаил), представитель от жертвователей О. Н. Каруличева. Иеромонах Никандр (в миру Николай Иванович Карпов, из мещан г. Вологды, казначей монастыря) не только состоял членом комитета, но «исполнял требу священника» в патронате20, т. е. фактически был священником госпиталя. Дежурство по патронату осуществлял особый Дамский комитет. Среди его наиболее активных членов были Э. П. Гублер, М. А. Свешникова, А. Н. Олферьева, Е. Г. Валькова, А. К. Церковницкая, Т. А. Копейкина. Медицинскую помощь больным и раненым воинам оказывал городской врач Иоаким Яковлевич Нодельман. Все эти люди трудились в патронате бесплатно. Братия Кирилло-Белозерского монастыря тоже оказывала посильную помощь патронату и всем, находящимся в нем на лечении.

Имеющиеся в нашем распоряжении источники не позволяют назвать точную цифру излечившихся в Кирилловском госпитале. Известно, что на протяжении 1916 года в нем находилось в среднем около 20 человек. К 1 января 1917 года осталось 8 человек, так как многие выздоровели и уехали из Кириллова, а новые раненые уже не поступали. В фондах музея хранится групповая фотография, которая датируется серединой 1916 года. На ней изображена большая группа военных (21 человек) совместно с представителями Дамского комитета, местного отделения Красного Креста, сестрами милосердия, монашествующими и начальствующим составом Кирилло-Белозерского монастыря.

Помимо содержания патроната, монастырские власти и рядовые иноки за годы войны сделали много пожертвований на иные нужды. Так, ежегодно монастырь отчислял 2 процента от всех своих доходов в пользу больных и раненых воинов, перечисляя их в Новгород. Епископ Иоаникий из своих средств пожертвовал на эти цели 275 рублей. В Кирилловский уездный комитет Попечительства о беженцах братия монастыря перечислила 25 рублей. Кроме того, на случай большой эвакуации из прифронтовых территорий в Кирилло-Белозерском монастыре были подготовлены места для размещения беженцев, в том числе и монастырская гостиница на 30 мест, часть монашеских келий для иноков-беженцев на 10 мест. Кирилло-Белозерский монастырь был готов принять не только беженцев, но мог укрыть и ценности из церквей и монастырей западных уездов Новгородской губернии. Из распоряжения Новгородской консистории от 19 октября 1917 года21 известно, «что церкви Иоанна Лествичника с алтарем, Иоанна Предтечи, Сергия Радонежского с кладовыми, Архангела Гавриила с ризницей, ризницу над церковью Кирилла» планировалось занять под размещение эвакуированных из-под Новгорода ценностей (иконы, оклады, церковная утварь и т. п.). Эвакуация предполагалась летом по Мариинской водной системе, зимой – по железной дороге. В последнем случае настоятелю Нило-Сорской пустыни и настоятельницам Горицкого и Ферапонтова женских монастырей предлагалось предоставить в Новгород информацию о количестве подвод, которые они могут выставить к ближайшей железнодорожной станции для перевозки ценностей. Однако на практике осуществления этих мероприятий не потребовалось. Но Кирилло-Белозерский монастырь как база эвакуации все же использовался: в 1917 году в нем хранилась часть Государственного архива, вывезенного из Петрограда.

Помощь раненым и больным воинам, беженцам оказывали и другие монастыри, а также белое духовенство Кирилловского уезда. На устройство лазарета в Юрьеве монастыре Горицкий женский монастырь пожертвовал 120 рублей22. В 1916 году для беженцев сестры выделили жилье для двух семейств «в монастырском доме за стеной монастыря». Причем одна половина дома была предназначена для семейства священника Каменец-Подольской епархии Литинского уезда отца Копылова. Нило-Сорская мужская пустынь тоже выделила большой дом для беженцев, в котором одновременно могли жить шесть семей и три одиноких человека23. В сентябре 1914 года эта пустынь оказала денежную помощь в сумме 25 рублей семьям военнослужащих. Игуменья Ферапонтова монастыря Серафима из своих средств выделила
1 рубль 20 копеек на те же цели24.

Посильную помощь оказали фронту и священники приходских церквей Кирилловского уезда, прихожане, учащиеся школ. При приход-
ских церквях были созданы попечительские советы. Они регулярно осуществляли сбор средств для помощи воинам и их семьям. В отчете священника Раменской церкви Дмитрия Лесницкого сообщается о том, что совет был создан в августе 1914 года. В первые месяцы войны его деятельность была направлена на сбор денежных и вещевых пожертвований и оказание помощи семьям солдат, ушедших на фронт. В первые дни войны в приходе было собрано 6,5 рубля. На эти деньги купили 6,5 пуда ржи и выдали беднейшим семьям. В октябре–декабре поступило в совет 65 аршин холста, 85 кисетов с табаком, 5 полотенец, 5 рубашек, 2 платка. По предложению Попечительского совета некоторые односельчане оказывали помощь семьям солдат безвозмездным трудом: пахали, косили, жали, заготавливали дрова. За оказание такой помощи совету была высказана благодарность от солдат Николая Ильича Кочина и Дмитрия Павловича Савичева25.

Информация о денежной и вещевой помощи заносилась и в «Ведомость денежных и вещевых поступлений Новгородского епархиального комитета». Списки жертвователей с указанием конкретных сумм или вещевых поступлений регулярно публиковались на страницах «Новгородских епархиальных ведомостей».

Священник Николай Озеров и учительница Клавдия Ракова сообщали читателям «Новгородских епархиальных ведомостей», что в Кирилловской городской земской школе девочки «шьют для солдатиков кисеты, а мальчики наполняют их табаком, конфетами из своих скудных средств, при этом лишая себя удовольствия полакомиться бараночком (калачиком), конфетою и даже лишнею чашкой чая, экономя кусочек сахарку, чтобы из этой экономии уделить что-либо для солдатика, ушедшего на войну...26». В той же корреспонденции они писали, что 24 ноября 1914 года в школу приходила маленькая девочка Катя 6–7 лет, которая подала законоучителю маленький кисетик, сказав, что это «подарочек от нее солдатику на войну». Затем Катя добавила: для дня своего ангела она жертвует (для солдат) одну копеечку, подаренную папой, три кусочка сахара, которые она оставила сегодня от чая и три «конфекты», которые получила от мамы27.

Благотворительная деятельность жителей Кирилловского уезда была замечена и по достоинству оценена. Священник Волоховской церкви Иоанн Фадеев получил благодарность «за доставленные пожертвования в пользу воинов – защитников Родины» от «Комитета склада Ея Величества государыни императрицы Александры Федоровны»28.

Подарки и пожертвования поддерживали солдат в трудную минуту. Об этом хорошо пишет в своем письме на имя священника Ильинской церкви Сергея Третинского старший унтер-офицер Иван Иванович Филиппов. Он выражает благодарность от себя и своих сослуживцев за то, что «не забыли нас в далеком краю, где мирное процветание жизни нарушено приходом дерзких врагов, где слышен только треск разрываемых гранат и свист пуль... Надеюсь, что сильный и коварный враг немец будет сломлен... и настанет время, когда смолкнут орудия и гранаты своей страшной силой не будут вырывать саженные ямы, и не будет белый покров снега окрашиваться кровью наших братьев29...». Нужно, правда, отметить, что энтузиазм, характерный для начального периода войны, постепенно стал затухать, и количество денежных пожертвований и вещевых сборов год от года уменьшалось. Основной причиной этого стало обнищание основной массы крестьянского населения. Священник Д. Лесницкий указывал в отчете о работе Попечительского совета, что «собирать пожертвования трудно. Семьи обнищали, все думают только о том, как прокормить свое семейство и скот. Цены растут. Население продает скот. Трудоспособное население ушло на фронт или на заработки в другие губернии...»30.

В военные годы на территории Новгородской губернии размещалось свыше 18 тысяч пленных31. Первые пленные в Новгороде появились, видимо, после грандиозного наступления русской армии в Галиции в августе 1914 года. Первая партия пленных из 400 человек поступила в Кирилловский уезд 29 октября32. Пленных австрийцев решили использовать на работах по реконструкции Мариинской водной системы (устройство перекопа в Иваноборских порогах). Для них на берегу реки Шексны в местечке Иванов Бор выстроили пять бараков, каждый длиною в 15 сажен. Там же построили контору для управления работами и баню для военнопленных. Всю площадку обнесли забором, а для надзора за военнопленными была назначена стража. Местные жители вышли посмотреть на «страшных гостей». Особый интерес вызвала военная форма австрийцев, особенно кожаные ботинки с подковами, черные обмотки и серые брюки с пуговицами по боковому шву. Австрийскую форму местные жители сравнивали с русской и решили, что последняя удобнее. Впрочем, австрийцы, получив для работы русские кожаные сапоги, носили их с удовольствием. Пленных австрийцев угощали табаком, хлебом, кренделями. При встрече «ни с той, ни с другой стороны не было заметно враждебного чувства»33. Уездные власти взяли на себя заботу об оказании медицинской помощи военнопленным. В течение 1915 года больница в Кириллове приняла 135 больных из числа военнопленных. На больничных койках они провели 3288 дней, государственные затраты на лечение пленных составили около 3,5 тысячи рублей34.

В октябре 1915 года в Ивановом Бору к австрийцам добавилась партия пленных немцев в 180 человек35. Как писала местная газета, при встрече местными жителями немцев «чувствовалась какая-то напряженность... Так вот они – эти изверги, эти звери, насильники и убийцы...». Никто из местных жителей уже не предлагал пленным табаку, не было заметно и «сострадания, которое очень характерно для русских женщин»36.

Труд военнопленных использовался и на реконструкции канала герцога А. Вюртембергского (в настоящее время Северо-Двинская водная система). Для перевозки большого количества мобилизованных и военных грузов потребовалось увеличить пропускную способность системы, приспособить ее для прохода судов аналогичного с Мариинской системой типа. Для этого требовалось углубить и расширить каналы и судовой ход, увеличить размеры шлюзовых камер. На этих работах использовалось до 800 лошадей и до 10 000 рабочих. Часть из них составляли военнопленные. С учетом их «значительного присутствия, а также для усиленной охраны шлюзов в военное время» инженером Н. Порывкиным была разработана «Инструкция солдатам при охране шлюзов на системе герцога Вюртембергского», которая предписывала осуществлять строжайший надзор за работой военнопленных, а в необходимых случаях применять оружие37.

Работы по реконструкции канала продолжались до конца 1918 года. Революционные события 1917 года, Гражданская война, начавшиеся в стране проблемы с продовольствием сказались и на положении военнопленных. Так, в мае 1917 года Комитет служащих и рабочих Топорнинского канала (так называлась часть системы герцога А. Вюртембергского) принял решение о конфискации табака, завезенного для продажи военнопленным38. Через год уездная власть сняла ранее принятые ограничения и восстановила приемку «маловесных посылок на имя наших военнопленных»39.

Затянувшаяся война потребовала мобилизации всех ресурсов, появления новых законов и постановлений, жестко регулирующих все стороны жизни населения. В 1915 году было опубликовано обязательное постановление, подписанное новгородским губернатором, «воспрещающее изготовление каких-либо опьяняющих напитков из денатурата, одеколона, политуры и других спиртосодержащих веществ». Уличенные в этом подлежали заключению в тюрьму на 3 месяца или денежному штрафу до 3-х тысяч рублей40. Съезд депутатов от духовенства и представителей церковных старост 3-го округа Кирилловского уезда активно поддержал эти меры и высказал пожелание о прекращении продажи алкогольных напитков навсегда41. Обер-прокурор Синода доложил о таком решении царю. По этому факту царь наложил резолюцию: «Сердечно благодарю»42. Крестьяне Тигинской волости, по информации священника Алексея Удалова, еще в начале 1914 года решили старое здание школы отдать не под «казенку», как предлагалось, а под «профессиональную школу для мальчиков и девочек»43. Через полгода в центре волости – селе Тигино – «местный торговец построил новое здание винной лавки, однако крестьяне, собравшись на сход, составили приговор о закрытии винной лавки в их поселении навсегда». 19 августа этот приговор был направлен земскому начальнику. Вместо «казенки» Тигинское общество трезвости решило открыть в селе «чайную общества трезвости с продажей книг». Ходатайство тигинских крестьян из уезда было переправлено в епархиальное Братство трезвости44.

В Новгородской губернии запрещалась «скупка от воинских чинов съестных запасов, обмундирования, вооружения, белья». Купцы, торгующие рожью, пшеницей, маслом, были обязаны по пятницам (накануне торгов) сообщать городскому голове или старостам полные сведения о наличии у них товара45. 30 января 1916 года в «Новгородских губернских ведомостях» было опубликовано Обязательное постановление «о воспрещении вывоза овса из Череповца, Кириллова, Белозерска и их уездов за пределы уездов за исключением овса, купленного для армии»46.

В начале войны много врачей и фельдшеров из Кирилловского уезда было призвано на военную службу. Власти пытались заполнить свободные вакансии, но безуспешно. В ноябре 1915 года не имелось врачей в Волокославинской, Петропавловской, Огибаловской, Кречетовской больницах, в пяти фельдшерских пунктах47. Значительно возросла за время войны и стоимость медикаментов. Цены самых распространенных лекарств поднялись в 2–10 и более раз. Например, фенасетин стоил до войны 3 рубля 90 копеек, а к концу 1915 года – 200 рублей48.

К осени 1916 года тяготы войны стали ощутительны для всего населения России. Потери русской армии за два с лишним года военных действий были громадны – около 1,5 миллиона убитых, около 4 миллионов раненых, свыше 2 миллионов пленных49. На 1914 год в Новгородской губернии числилось 1 689 469 местных жителей. Из нее было призвано в действующую армию 206 115 военнообязанных, что составляло 12,2 процента населения50. В первые месяцы войны потери среди новгородских ратников составили 0,11 процента. В «Сельскохозяйственном вестнике» (1915. № 6; 1916. № 3–4) опубликованы «Именные списки убитых и раненых и без вести пропавших нижних чинов Новгородской губернии». Краевед Э. Раков, подсчитал цифры потерь по Кирилловскому уезду: в 1915 году – 38 убитых, 128 раненых, один умер от ран; в 1916 году – 7 убитых, 32 раненых, 6 контуженных, 30 пропавших без вести, один попал в плен к немцам51. Но, видимо, это неполные сведения.

В 1915 году появились и первые герои, награжденные в боях, часть из них – посмертно. Информация об убитых и их боевые награды поступали в уезды по месту жительства. Так, 8 июля 1915 года в Бороивановской церкви прошла церемония передачи Георгиевского креста родителям погибшего на войне Сергея Осиповича Шортова, запасного ефрейтора из крестьян деревни Шиляковой. Награду родителям вручил кирилловский исправник. Затем священник Н. Третинский отслужил молебен о даровании победы. После молебна он выступил с речью «о высоком нравственном подвиге защитников Отечества»52. В такой же торжественной обстановке состоялась передача Георгиевского креста 4-й степени родителям убитого на войне младшего унтер-офицера Алексея Васильевича Ласукова, происходившего из крестьян д. Тарасовской53. Среди особо отличившихся кирилловцев в годы Первой мировой войны можно отметить Михаила Николаевича Воронина (1890–1970 гг.), уроженеца д. Пробудово. Он служил разведчиком, совершил немало подвигов и стал кавалером четырех Георгиевских крестов54. Среди отмеченных наградами был иеромонах Кирилло-Белозерского монастыря Мартиниан (Матвей Егоров, из крестьян Череповецкого уезда). За участие в военной кампании он был награжден орденом св. Анны 3-й степени55.

Неудачный ход войны, большие потери, недостаточное снабжение армии оружием, боевыми припасами, продовольствием возбуждали недовольство и ропот в солдатской массе, порождали толки об «измене» среди «начальства». Призыв в армию большого количества мужчин вызвал недостаток рабочих рук в деревнях. Усиленные перевозки военных грузов привели к расстройству железнодорожного транспорта и перебоям в снабжении мирного населения продовольственными запасами. В городах начались стачки и демонстрации. Волнения рабочих поддержали солдаты запасных полков, расквартированных в крупных городах.

Волнения происходили и в Кирилловском уезде. Рабочие Курдюжского лесопильного завода требовали вдвое повысить заработную плату. На пристанях Чайка и Звоз были разграблены баржи с хлебом. В Кириллове были разгромлены пивоваренный завод Маркелова, магазин Валькова, трактир Костарева. В мае 1917 года крестьяне Кречетовской волости разгромили усадьбу XIX удельного имения, при этом они избили и разогнали лесную стражу и самовольно стали рубить лес. Одним из требований крестьян было поручить охрану лесов «на выборных началах лицам, пострадавшим на войне»56. Организаторами волнений, забастовок, самовольных порубок чаще всего были солдаты, вернувшиеся с фронта или познакомившиеся с революционными идеями в «запасных» полках. Они и стали организаторами установления Советской власти в Кирилловском уезде. Так, например, В. М. Пронин был призван в армию в 1913 году, участвовал в боях. В январе 1917 года за революционную пропаганду он был арестован, но под давлением революционно настроенных солдат освобожден, участвовал в Февральской и Октябрьской революциях. По поручению Новгородского Совета рабочих крестьянских и красноармейских депутатов прибыл на родину и организовал сельский и волостной Советы в Хотеновской волости Кирилловского уезда. В 1918 году Василий Михайлович Пронин создал в городе Кириллове 1-ю Кирилловскую коммуну57. По инициативе солдат-большевиков 17 декабря 1917 года был созван первый уездный съезд Советов, который провозгласил передачу всей власти Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов58.

Примечания

1 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 292. Л. 19

2 Журналы Кирилловского уездного земского собрания (далее – Журналы). 1914. С. 352.

3 Там же. С. 100

4 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 292. Л. 20–29.

5 Там же.

6 Журналы... 1914. С. 354.

7 К о р н и л о в Л. В первую мировую // Новая жизнь. 1976. № 2.

8 В а р ю х и ч е в А. Слово о граде Кириллове. Сев-Зап. кн. изд-во, 1990.
С. 107–109.

9 НЕВ. 1915. № 47. С. 1473.

10 Журналы... С. 372

11 В а р л а а м. Описание историко-археологических древностей и редких вещей в Кирилло-Белозерском монастыре. М., 1859. С. 4. 85

12 НЕВ. 1903. № 17. С. 979.

13 Там же. 1905. № 17. С. 1051.

14 Там же. 1914. № 38. С. 1213.

15 Там же. 1915. № 51–52. С. 1649.

16 Там же. 1916. № 11. С. 328.

17 РГАДА. Ф. 1441. Оп. 3. Д. 2077. Л. 32.

18 Там же. Л. 9.

19 Журналы... 1915. С. 39.

20 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 39.

21 ГАНО. Ф. 480. Д. 4623. Л. 1.

22 НЕВ. 1914. № 38. С. 1214.

23 Там же. 1916. № 11. С. 328.

24 Там же.

25 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 319. Л. 12–15.

26 НЕВ. 1914. № 50. С. 1660.

27 Там же.

28 Там же. 1915. № 15. С. 515.

29 Там же. № 1–2. С. 44–45.

30 ОПИ КБИАХМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 319. Л. 13–14.

31 В и т у ш к и н С. Указ. соч. С. 50.

32 НЕВ. 1914. № 46. С. 1506–1507.

33 Там же.

34 Журналы... 1915. С. 163.

35 НЕВ. 1915. № 48. С. 1569–1572.

36 Там же.

37 С м и р н о в И. А. Канал герцога Александра Вюртембергского (Северо-Двинская водная система) // Гидротехническое строительство. 1997. № 1. С. 52.

38 Известия (печатный орган Кирилловского уездного комитета общественного спокойствия). 1917. № 28. (9 мая).

39 Там же. 1918. № 37. (21 июня).

40 НЕВ. 1915. № 9. С. 311–312.

41 Там же. № 15. С. 489.

42 Там же.

43 Там же. 1914. № 13. С. 435.

44 Там же. № 36. С. 1173.

45 Там же. 1915. № 12. С. 420.

46 Там же. 1916. № 6. С. 179.

47 Журналы... 1915. С. 155.

48 Там же.

49 П у ш к а р е в С. Перемены на Западном фронте (Россия в Первой мировой войне) // Пульс. 2004. № 3. С. 6.

50 В и т у ш к и н С. Первая мировая война: Взгляд из Новгорода // Чело. 2004. № 2. С. 50.

51 Там же.

52 НЕВ. 1915. № 32–33. С. 1071–1073.

53 Там же. № 13. С. 410–411.

54 ОПИ КБИАХМ. Путеводитель. Кириллов, 2000. С. 43.

55 Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 39. Л. 75–76.

56 В а р ю х и ч е в А. Указ соч. С. 114.

57 К о р н и л о в Л. Первый председатель укома // Новая жизнь. 1972.
13 января.

58 К о р н и л о в Л. От Февраля к Октябрю // Новая жизнь. 1976. 8 января.

Приложение 1

Список участников Первой мировой войны.
Кирилловский уезд*

1. Шортов Сергей Осипович (?–1915), ефрейтор, уроженец д. Шиляково, награжден орденом св. Георгия, погиб, орден вручен его родителям в июле 1915 года.

2. Ласуков Алексей Васильевич (?–1916), младший унтер-офицер, уроженец
д. Тарасовской, кавалер Георгиевского креста 4-й степени, убит 14 января 1916 года, орден вручен родителям.

3. Иеромонах Кирилло-Белозерского монастыря Мартиниан (в миру Матвей Егоров) (?), из крестьян Череповецкого уезда, награжден орденом св. Анны 3-й степени 6 мая 1915 года.

4. Воронин Михаил Николаевич (1890–1970), уроженец д. Пробудово Горицкого сельсовета, разведчик, Петроградский фронт. Награжден четырьмя Георгиевскими крестами.

5. Гостинщиков Василий Дмитриевич (1893–1980), уроженец г. Кириллова.

6. Гразкин Дмитрий Иванович (1891–1972), уроженец д. Великий Двор Зауломской волости, рядовой маршевой роты 436-го Новоладожского полка 109-й пехотной дивизии XII армии Северного фронта, в конце войны – редактор газеты «Окопная правда».

7. Ершов Гавриил Васильевич (1890–?).

8. Зимин Василий Иванович (?).

9. Пронин Василий Михайлович (1892–1972), уроженец д. Фатьяново.

10. Румянцев Василий Александрович (1874–1920).

11. Сизьмин Алексей Иванович (1887–1935), уроженец д. Калининцы Талицкой округи. Служил в химическом огнеметном батальоне Петроградского гарнизона.

12. Волков Сергей Алексеевич (1895–?), уроженец м. Ниловицы, моряк Балтийского флота. Служил на эсминце «Самсон».

13. Рябков Сергей Петрович (1895–1935), уроженец д. Леушкино Ферапонтовской волости, моряк крейсера «Олег» Балтийского флота.

14. Мазилов Алексей Павлович (1893–1975), уроженец д. Костюнино Николо-Торжской волости, служил во 2-м запасном саперном батальоне.

15. Кузьмичев Дмитрий Александрович (1894–1966), уроженец с. Ферапонтово, впоследствии комиссар кавалерийской дивизии, участвовавшей в боях на КВЖД (1929).

16. Фомичев Алексей Никифорович (1893–?), уроженец д. Копясово Чарозерской округи, служил в 5-м лейб-гвардии стрелковом полку, расквартированном в
г. Петрограде.

17. Степанов Владимир Калистратович (1895–1978), уроженец г. Кириллова, моряк корабля «Освободитель», входившего в состав Балтийского флота.

18. Кропачев Иван Ионович (1892–1962), уроженец д. Воробьево Мигачевского сельсовета.

19. Савичев Иван Данилович (?).

20. Костюничев Андрей Юдович (1890–1918), уроженец д. Сосуново Горицкого сельсовета.

21. Кишенин Александр Иванович (1898–?), кавалерист, служил в 1-м Прибалтийском кавалерийском полку.

22. Бухалов Василий Федорович (?).

23. Никитин Александр Мефодьевич (1888–1932), уроженец с. Ниловицы.

24. Мызенков Андрей Кириллович (1895–?), уроженец д. Пялнобово.

25. Дунаев Павел Кузьмич (1893–?), уроженец д. Тиханово, служил в 21-м армейском корпусе. Корпус во время Октябрьского переворота использовался как за-
градительный отряд, не пропускавший в революционный Петроград войска, верные Временному правительству. После 1917 года служил в Кронштадте.

26. Гагарин Илларион Акимович (1892–?), уроженец д. Белоусово, кавалер двух Георгиевских крестов, участник штурма Зимнего дворца, участник Великой Отечественной войны.

27. Круглов Тихон Иванович (1894–1951), уроженец д. Тимошино, член полкового солдатского комитета, делегат от 15-го корпуса на первом апрельском съезде солдатских комитетов (1917 г.). Участник штурма Зимнего дворца.

28. Харзеев Иван Григорьевич (1893–?), служил на Западном фронте.

29. Пискунов Павел (?), уроженец д. Прядихино Талицкой волости.

30. Кочин Григорий Михайлович (?), военный фельдшер Петроградского военного госпиталя.

31. Золотов Алексей Сергеевич (1895–1966), уроженец д. Дудино Николо-Торского сельсовета, в годы Первой мировой войны работал на военном заводе в г. Петрограде.

32. Бобров Николай Сергеевич (1892–1959), уроженец с. Волокославинское, в годы войны служил в Первом авиапарке г. Петрограда.

* Список составлен автором на основании документов, содержащихся в ОПИ КБИАХМ, и публикаций в районной газете «Новая жизнь».