Настоящая работа посвящена проблеме управления в средневековом русском монастыре. Начало исследованию положено в статье об особенностях настоятельской должности (игумена и строителя), опубликованной в 2003 году1. Однако другие аспекты проблемы, в частности распределение обязанностей между должностными лицами (келарем, казначеем, житником и т. д.), остаются недостаточно изученными. Рассмотрим их на примере Кирилло-Новоезерского монастыря.

Кирилло-Новоезерский монастырь – один из небольших монастырей Белозерского края – был основан в начале XVI века на Красном острове Нового озера преподобным Кириллом Белым. К середине XVII века монастырь владел 32 поселениями, рыбными ловлями, лесными угодьями; возле стен монастыря дважды в год устраивалась ярмарка. Он привлекал вкладчиков не только из Белозерского края, но и из Москвы. Сохранился комплекс источников по истории Кирилло-Новоезерского монастыря XVI–XVII веков, который состоит из приходо-расходных денежных и хлебных книг, описей строений и имущества, вкладной книги, а также актового материала. На основании этих источников постараемся выявить особенности функционирования келарей в Кирилло-Новоезерском монастыре. Проследим, что входило в круг их обязанностей, как их полномочия разграничивались с полномочиями других должностных лиц.

Должность келаря известна по византийским уставам. В его обязанности входило заведование монастырским столом, кладовой со съестными припасами и их отпуском на кухню. Н. К. Никольский, исследовавший внутреннее устройство Кирилло-Белозерского монастыря, установил, что келарь фактически являлся управляющим. Ему подчинялись старцы, ответственные за хозяйственные службы, а также монастырские слуги. Келарь заведовал помещениями, где хранились съестные припасы, отвечал за их приобретение и расход2. Н. П. Успенский, также исследовавший управление в Кирилло-Белозерском монастыре, выделял два аспекта в деятельности келаря: помимо чисто хозяйственных функций, на келаря возлагались еще и судебно-распорядительные. Под ними Успенский понимал право судить зависимых от монастыря крестьян, слуг, работников3.

Круг обязанностей келарей и степень их власти в разных монастырях отличались друг от друга. Например, келари Кирилло-Белозерского монастыря действовали согласно решениям игумена или собора, тогда как в Спасо-Евфимьевом монастыре они действовали самостоятельно4. Единственный документ, из которого явствует круг обязанностей келарей Кирилло-Новоезерского монастыря, – грамота 1628 года царя Михаила Федоровича белозерскому воеводе Г. И. Свиньину и дьяку М. Светикову. В ней цитируется челобитная вкладчиков Кирилло-Новоезерского монастыря, из которой следует, что келарь «ведал монастырьское строение и крестьянские суды, и росход, и приход»5 (подробнее о содержании этого документа см. ниже).

Рассмотрим, что из упомянутого в челобитной отражено в документах Кирилло-Новоезерского монастыря. К сожалению, чисто хозяйственная сторона келарской должности скудно представлена в материалах рассматриваемого монастыря, так как келарские обиходники и келарские приходные и расходные книги, аналогичные существовавшим в Кирилло-Белозерском монастыре, нам неизвестны. Поэтому хозяйственная деятельность келаря в Кирилло-Новоезерском монастыре восстанавливается по косвенным данным.

Имеется ряд разрозненных свидетельств, подтверждающих заведование келарем монастырскими припасами. Вот примеры, относящиеся к 1631 году: купленная монастырем соль «отдана келарю старцу Макарью держати на монастырский обиход»6; «выдал Леванид-житник старцу Макарью» ржи на монастырский обиход; «выдал Макару из житницы ячмени... на квас»; «келарю старцу Макарью дал... на
мирской обиход на хлебы»7. Кроме того, келарь заведовал поварней: «[горшки] одданы келарю старцу на поварню»8; «да пять сковородок черных одданы келарю на поварню»9. Возможно, правда, что посуда хранилась в келарской: «Две солонки оловян[н]ных одданы в келарскую»10. Не исключено, что в число подведомственных келарю служб входила и хлебня: в 1632 году «купил келарь старец Макарей сито в хлебню»11. Из этого примера, кроме того, следует, что келарь мог лично совершать покупки, относящиеся к сфере своего ведения.

Сложнее обстоит дело с другими упомянутыми в челобитной аспектами деятельности келаря – крестьянским судом и «доходом и приходом». При оформлении пожалованного Кирилло-Новоезерскому монастырю в 1542 году судебного иммунитета право судить крестьян доверялось игумену или лицу по его выбору: «А ведает и судит тех своих людей игумен Васьян з братею сами во всем или кому прикажут»12. При подтверждении в 1623 году государем Михаилом Федоровичем этой жалованной грамоты число лиц, отвечающих за судопроизводство, было расширено за счет келаря: «И судит тех своих людей и крестьян игумен и келарь з братьею сами во всем или кому прикажут»13. Характерно, что подтвердительная грамота была адресована на имя не только одного игумена, как в 1542 году и позже, а игумену и келарю. Возможно, добавление келаря было обусловлено личностью старца Кирилла, занимавшего в те годы эту должность.

В 1628 году возник конфликт между келарем Кириллом и игуменом Герасимом. Игумен сначала лишил Кирилла возможности участвовать в судопроизводстве, а затем вообще отстранил его от должности. Сохранился текст челобитной вкладчиков монастыря, вступавшихся за келаря перед государем. В ней утверждалось, что, пока Кирилл был келарем, «крестьяном от него продажи и волокиты не было»14. Таким образом, подтверждается участие келаря в судопроизводстве. При этом, по мнению вкладчиков, игумен Герасим вообще не должен был «вступаться» в эту сферу. С их точки зрения, игумены «исстари... ведали наше богомолье церкви Божия, а в крестьянские суды и в монастырское строение ни в какое, и в приход, и в росход не вступалися». Челобитчики полагали, что упомянутые дела относились к компетенции келаря. В ответе на челобитную Михаил Федорович вынес дипломатичное решение: «Монастырьскую казну в приходе и в росходе, и всякое монастырьское строение, и крестьянские всякие дела ведать велели [келарю] с игуменом Герасимом вместе»15. К сожалению, среди сохранившихся документов нет материалов судебного делопроизводства, и подтвердить фактами участие келаря в такой деятельности невозможно.

В упомянутой челобитной 1628 года упоминается и о нарушении прерогатив келаря в сфере «прихода и расхода». По данным приходных книг, в Кирилло-Новоезерском монастыре сборами доходов с крестьян занимались казначей, житник и старосты. Однако известны два факта, которые можно трактовать как свидетельства ответственности келаря за сбор доходов с вотчины. В 1612 году келарь отдал казначею «сырные деньги». В 1664 году келарю было поручено «добирать со ста дворов с белозерских монастырей с вотчиных крестьян в додачу по полюбовному договору» денег. Кроме того, этот же документ свидетельствует, что келарь собирал «рыбные оброчные деньги» с Андоозера16.

Новоезерские келари могли заменять старцев, ответственных за другие хозяйственные службы. Известны случаи, когда келарь собирал мельничные деньги: в 1635/36 году «[казначей] взял у келаря Кирила мелничных денег»17. В отличие от ситуации, например в Ферапонтовом монастыре18, в Кирилло-Новоезерском монастыре этим обычно занимался «мельничный старец». В 1631 году келарь Кирилл наряду с посельским старцем Ионой предоставил информацию о посеянном хлебе19. Обычно такую информацию предоставляли посельский старец или житник.

Келари не ограничивались исключительно хозяйственной деятельностью. Как видно из анализа актового материала и описей имущества, келарь считался первым среди соборных старцев (исключая черных священников). В этом качестве келарям нередко поручались ответственные дела. Например, в тяжелом судном деле 1664/65 года келарь Андроник представлял интересы монастыря в Москве (позже к нему присоединился черный поп Дионисий). В 1623 году старцы Кирилло-Новоезерского монастыря, решив изгнать неугодного им строителя Савватия, «написали... приговор меж собя в том, что... отпускали бить челом... митрополиту Варламу келаря старца Кирила об игумене»20. И в этом случае важное дело было поручено келарю.

Деятельность именно этого келаря лучше всего освещена в источниках. Первое упоминание о Кирилле относится к 1623 году, когда он по решению собора ездил к ростовскому митрополиту с челобитьем о новом игумене. Судя по записи в расходной книге 1623 года, именно келарь Кирилл сопровождал нового настоятеля из Ростова21. Роль Кирилла подчеркивается и тем, что государевы грамоты, направленные в 1623–1624 годах в монастырь, адресованы как игумену, так и на его имя.

Сферы деятельности игумена Тита и келаря Кирилла трудно разграничить, по крайней мере, по сохранившимся источникам. Келарь наряду с игуменом вел дела с администрацией в Белоозере (например, в 1623 году «ходил в город [т. е. в Белоозеро. – Т. С.] старец Кирил с царскими грамотами»22), уплачивал налоги (в 1624 году «поехал келарь Кирил в город десятилником десятины платити»23, а в 1625 году десятину платил игумен), ездил по монастырским делам в Москву, совместно с другими старцами посещал ростовского митрополита. В период келарства Кирилла мы видим его руку (помимо игуменской и черного священника) практически на всех хозяйственных документах: описях имущества, хлебных и денежных приходных и расходных книгах. Создается впечатление гармоничного сотрудничества игумена и келаря в деле управления монастырем в те годы.

В 1627 году упоминания об игумене Тите исчезают из документов. Игуменом стал старец Герасим, о конфликте которого с келарем Кириллом упоминалось выше. Отмечу, что такие ситуации не представляли собой ничего исключительного. В Кирилло-Белозерском монастыре в 60-е годы XVII века был конфликт между настоятелем и келарем из-за превышения полномочий, также потребовавший государева вмешательства. Настоятель обвинил келаря Матфея Никифорова в том, что тот в течение нескольких лет фактически исполнял функции настоятеля: он «монастырь, и братию, и слуг, и служебников, и крестьян, и денежную и хлебную казну ведал», причем в утверждаемых документах ставил подпись архимандрита и его печать. В результате конфликта и келарь и настоятель вынуждены были покинуть монастырь24.

В Кирилло-Новоезерском монастыре игумен Герасим также оставил должность, по крайней мере, известия о нем прекращаются в 1628 году. В 1630 году монастырь фактически возглавил келарь Кирилл: после отъезда игумена Антония, сменившего Герасима, он был отписан на имя Кирилла и казначея Романа25. При этом Кирилл вместе с казначеем вел приходные и расходные деньги. Кроме того, известен только один случай, когда в приходной денежной книге 1612 года в течение одного месяца записи велись одновременно от имени казначея и келаря26.

В 1631 году игуменом монастыря вновь стал Тит, который в годы своего первого правления проявил себя как сильный администратор. Монастырь был отписан только на его имя, а денежные книги стали вестись им лично, чего никогда – ни раньше, ни позже – не встречалось в монастырской практике. В то время, по-видимому, келарь Кирилл отсутствовал в монастыре и эту должность занимал старец Макарий. Однако после смерти игумена Тита келарь Кирилл опять вышел на первое место. Характерно, что документ, в котором родственники игумена Тита дали расписку о получении имущества покойного, дан на имя келаря Кирилла и житника Леонида. В описи 1632 года, составленной по образцу описи 1631 года, в которой монастырь был отписан игумену «з братьею», монастырь отписывался келарю Кириллу наряду с игуменом Феодосием. В 1633/34 году, после смерти казначея Тимофея, Кирилл взял на себя его функции. Отметим, что случаи ведения келарем приходных и расходных денежных книг известны и в Кирилло-Белозерском монастыре27.

Последнее упоминание о келаре Кирилле относится к 1635/36 году. Несомненно, что именно благодаря личности Кирилла пост келаря получил большую значимость в те годы. В последующее время в Кирилло-Новоезерском монастыре на келарской должности не появлялись такие активные личности, как Кирилл. Поэтому свидетельств превышения келарями своих полномочий практически нет. В 1650 году платяная казна переписывалась по благословению игумена Амфилохия «з братьею», а переписные книги составлялись «по велению иеромонаха Дионисия Носкова», который в то время был келарем28. Неясно, что стоит за этим – то ли то, что инициатива описи исходила от келаря, а игумен лишь санкционировал ее, то ли игумен дал общее распоряжение об описи, а конкретные распоряжения делал келарь.

В 1664 году келарь наряду со строителем и казначеем дал распоряжение о выдаче в долг зерна из монастырской житницы, хотя это было прерогативой настоятеля: «... по приказу старца келаря Авраамия дано монастырским крестьяном деревни Боброво... Ларе Григорьеве полосьмины ржи»29. Однако это вряд ли следует считать свидетельством исключительной роли келаря в эти годы. Против этого говорит то, что, хотя в судном деле 1664/65 года интересы монастыря в Москве представлял келарь Андроник, его действиями, по сути, руководил игумен, остававшийся в монастыре и посылавший в Москву инструкции: «Ты к крестному целованию сам не ходи, служку монастырьского постави, а Васку вели поставити к пытке»30.

Таким образом, в Кирилло-Новоезерском монастыря келарь являлся первым соборным старцем; как вытекало из сущности его должности, занимался монастырским хозяйством, в частности отвечал за хранение съестных припасов и кухонной утвари. Кроме того, новоезерские келари ведали судом над зависимыми от монастыря крестьянами и могли собирать с них надлежащие доходы. Нередко келари выполняли обязанности, которыми обычно занимались другие должностные лица. С одной стороны, келарь мог заниматься делами, находящимися в ведении житника, посельского старца и т. п., то есть лиц, отвечавших за другие хозяйственные операции. С другой стороны, на примере Кирилла видно, что келарь мог заниматься делами, которые обычно выполнял казначей или даже игумен. Это является частью бoльшей проблемы – распределения обязанностей в небольших монастырях с невысокой численностью братии. Возможно, из-за этого в них не было четкого разграничения сфер деятельности, и часть функций одного старца мог по мере необходимости выполнять другой. На распределение же властных полномочий влиял личностный фактор, как было показано на примере келаря Кирилла и игумена Герасима.

Примечания

1 С а з о н о в а Т. В. Управление в средневековом русском монастыре: проблема игумена и строителя на примере Кирилло-Новоезерского монастыря // Вестник молодых ученых. Серия «Исторические науки». 2003. № 1. СПб., 2003. С. 87–96.

2 Н и к о л ь с к и й Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. Т. 1. Вып. 3. Управление (СПб. отделение Архива РАН.
Ф. 247. Оп. 1. Д. 32). С. 55–57.

3 У с п е н с к и й Н. П. О больших строителях Кирилло-Белозерского монастыря. М., 1896. С. 17.

4 Д м и т р и е в а З. В. Вытные и описные книги Кирилло-Белозерского монастыря XVI–XVII вв. СПб., 2003. С. 142.

5 РГАДА. Ф. 1606. Оп. 1. Д. 21.

6 СПбИИ РАН. Колл. 115. Д. 662. Л. 197.

7 ОПИ НГОМЗ. Инв. № 25986/10784. № 7.

8 СПбИИ РАН. Колл. 115. Д. 662. Л. 197 об.

9 РГАДА. Ф. 1606. Оп. 1. Д. 34.

10 Там же.

11 СПбИИ РАН. Колл. 115. Д. 662. Л. 212.

12 РГАДА. Ф. 281. Оп. 2. Д. 782.

13 Там же. Ф. 1606. Оп. 1. Д. 19.

14 Там же. Д. 21.

15 Там же.

16 Там же. Д. 61.

17 СПбИИ РАН. Колл. 115. Д. 662. Л. 287 об.

18 ЧОИДР. 1886. Кн. 1. С. 10 (по Дмитриевой З. В.).

19 СПбИИ РАН. Колл. 115. Д. 663. Л. 63–68.

20 ОПИ НГОМЗ. Инв. № 25985/10784. № 106.

21 СПбИИ РАН. Колл. 115. Д. 662. Л. 87.

22 Там же. Л. 212 об.

23 Там же. Л. 177 об.

24 Д м и т р и е в а З. В. Вытные и описные книги... С. 155.

25 СПбИИ РАН. Колл. 115. Д. 662. Л. 186 об.

26 Там же. Л. 80.

27 Д м и т р и е в а З. В. Вытные и описные книги... С. 146.

28 СПбИИ РАН. Колл. 115. Д. 663. Л. 206.

29 ОПИ НГОМЗ. Инв. № 25986/10784. № 34.

30 РГАДА. Ф. 1606. Оп. 1. Д. 63.