Куликов Сергей Борисович

НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ ИССЛЕДОВАНИЙ ИСТОРИИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И СТРОИТЕЛЬСТВА СОБОРНОГО КОМПЛЕКСА ВОСКРЕСЕНСКОГО ДЕВИЧЬЕГО ГОРИЦКОГО МОНАСТЫРЯ

Исследование истории возникновения и становления ансамбля Воскресенского Горицкого монастыря неразрывно связано с соборным храмом во имя Воскресения Христова. Он является древнейшей каменной постройкой обители и фактически вплоть до начала XIX века определял облик и силуэт ансамбля. С. С. Подъяпольский в статье "Собор Белозерского Горицкого монастыря" достаточно полно охарактеризовал соборный комплекс и ввел его в круг белозерских памятников как в историческом, так и архитектурном контексте. Исследования, проведенные в конце 1980-х - начале 1990-х годов группой специалистов проектных мастерских объединения "Союзреставрация" под руководством Н. В. Каменева 2, членом которой был и автор этих строк, во многом подтвердили положения статьи С. С. Подъяпольского. В то же время они позволили несколько по-другому взглянуть на строительную историю памятника и уточнить некоторые моменты объемно-планировочной структуры здания.

Началом строительной истории Воскресенского собора принято считать 1544 год. Основанием этому служит приводимая в различных библиографических источниках запись на полях листа синодика Горицкого монастыря, хранящегося в фондах Кирилло-Белозерского музея-заповедника. Приведенная полностью в статье С. С. Подъяпольского запись в синодике фиксирует ктиторство князя Андрея Старицкого и некоторые элементы топографии храма. Но участие самого князя практически исключено, поскольку он умер в 1537 году. Обетный храм, как центр новой обители, возводился вдовой князя Андрея - княгиней Евфросинией 3.

Летопись Горицкого монастыря, составленная в XIX веке и цитирующая более ранние источники, сообщает, что новая каменная церковь возводится на месте более древней "Великого князя оброчной Воскресенской церкви", которая, в свою очередь, соседствует с "ружной" Введенской 4. Из чего следует, что на этом месте достаточно давно существовал культовый центр в виде погоста или монастырька (пустыни).

Подтверждением может служить и духовная грамота Леонтия Дмитриева Маурина-Зайцева из рода Монастыревых, которая датируется временем не позднее 1506 года и где завещатель в числе других монастырей и пустыней упоминает Горицкий монастырь, куда "дал ... по своей душе три рубли". Земли князей Монастыревых, недавних вотчинников в Белозерском уделе великих князей Московских, располагались в среднем течении Шексны и вплотную примыкали к территории будущего монастыря, о чем достаточно подробно говорится в исследовании А. И. Копанева6. Предположение о существовании погоста, как центра княжеской администрации, основывается на том, что черносошные земли, переходя в вотчинное владение, сохраняли черты более раннего управления. Этот вопрос требует более детальной проработки и отдельного исследования.

Интерес же к этой проблеме обусловлен некоторыми чертами объемно-планировочной композиции храмового комплекса монастыря. Как отмечалось выше, княгиня Евфросиния Старицкая, заменив деревянную церковь на каменную в 1544 году, возвела соборную в честь Воскресения Христова, а к ней "была прикладена другая церковь во имя Божьей Матери Одигитрии теплая с трапезою"7. Упоминание о трапезе вызывает некоторое недоумение, поскольку из цитируемого нами источника известно о достаточно позднем возникновении общежития в монастыре - в начале XIX века.

На основании сказанного можно сделать следующие выводы. Первый - возведение нового каменного храма в Горицах не преследовало поначалу цели создания обители, а являлось реализацией обета в память о каких-либо событиях или вкладом на поминовение души. В свете сказанного структура храмового плана с трапезной становится понятной, так как она не являлась чем-то необычным для приходских церквей на Русском Севере в XV-XVI веках. Косвенным подтверждением этому служат приведенное выше свидетельство о существовании более ранней "оброчной" церкви, а также многочисленные примеры постройки именно трапезных храмов на погостах по Шексне и в других местах белозерской вотчины8. Второй вывод может быть совершенно противоположен первому - устройство обители входило в планы рода Старицких, поэтому она возникла одновременно со строительством храма. Правда, во втором случае трудно объяснить, почему сложилась такая структура храма, ибо с большой долей вероятности можно утверждать, что к 1552 году в монастыре действует особножительный устав. Это следует из духовной грамоты Терентия Монастырева, где он оговаривает постановку кельи для своей жены в Горицком Воскресенском монастыре9.

Можно, конечно, предположить, что возникновение монастырского устава и, как следствие, появление тех или иных построек достаточно случайны и не имеют связи между собой.

Чуть позже, в 1566-1567 годах, по грамоте Ивана IV Кириллов монастырь покупает часть земель Мауриных, и уже в 1568 году в памятке дьякам Путиле Михайлову и Василию Степанову от 24 ноября говорится о раздаче купленных земель "под дворы княжа Володимировы Ондреевича матери княгине Евдокее и детям боярским" 10. Немного ранее, под 1563 годом, в Александро-Невской летописи рассказывается о пострижении княгини Евфросинии Ста-рицкой: "...похоте же жити на Белоозере в Воскресенском Девичьем монастыре, где прежде того обет свой положила и тот монастырь сооружала...". Из этого следует, что монастырь возник одновременно со строительством собора. Но 1544 год можно считать скорее всего датой заложения нового храма, так как в 1545 году, по свидетельству "Летописца начала царства", юный Иоанн IV совершал большое паломничество по святым местам Белозерья вместе с князем Владимиром Андреевичем Старицким11. В тексте упоминаются практически все монастыри, лежащие в местности вокруг Горицкого, но не упоминается он сам. Это достаточно удивительно, так как ктиторство Старицких безусловно, а непосещение вновь созданного монастыря его строителем достаточно странно. Можно предположить, что к этому времени храмовый комплекс еще не был готов.

Несомненно, что начальная история Воскресенского Горицкого монастыря ждет еще дополнительных исследований, но сам факт возникновения обители именно в 1544 году не вызывает сомнений. Возвращаясь к характеристике Воскресенского собора по материалам последних исследований, необходимо отметить, что основа стилистического и объемно-пространственного анализа была заложена С. С. Подъяпольским в его вышеупомянутой работе. Массивное пятиглавие, спокойные и пологие линии кровель, немного вычурная с крупными и грубоватыми формами колокольня образуют достаточно компактный и статичный объем, который во многом определяет общую панораму ансамбля монастыря. Существующий облик памятника, сложившийся в конце XVIII века, не претерпел кардинальных перемен до настоящего времени. При этом планировочная структура соборного комплекса практически не изменилась с XVI века. Переделки внутри зданий или пристройка к южному фасаду обширной трапезной в XIX веке несли в себе чисто функциональные изменения в использовании сооружений комплекса или новые вкусовые пристрастия. Они не затронули основного ядра собора.

Основа соборного комплекса, его смысловой центр - храм во имя Воскресения Христова. Остальные постройки группируются вокруг него, осваивая пространство по спирали. К северному фасаду храма примыкает придельная церковь во имя иконы Божьей Матери Одигитрии, которая в XVI веке являлась теплым зимним храмом. Трапезная палата полностью закрывает западный фасад Одигитриевской церкви и на две трети - западный фасад Воскресенского собора, оставляя крайнее южное прясло для примыкания южной паперти трапезной. Северный фасад трапезной палаты фланкирует объем, состоящий из двух частей, - придельной церкви во имя Великомученицы Екатерины и Дмитрия Углицкого и северной паперти трапезной с остатками колокольни XVI века. При этом следует упомянуть обширную одноэтажную трапезную XIX века, которая закрыла весь южный фасад комплекса, а с учетом подъема кровли (на высоту, превышающую уровень пола основного яруса собора) - и колокольню, поставленную в конце XVII века над западной стеной трапезной палаты. Исследования, проведенные в рамках подготовки проекта реставрации соборного комплекса, подтвердили единство практически всей плановой структуры обширной постройки, за исключением ранее упоминаемой поздней пристройки XIX века. Об этом свидетельствуют как архивные находки, так и специальные исследования кладочных растворов с целью их идентификации. В связи с этим следует отметить особенность состава кладочных растворов XVI века. Наполнителем в них служит не песок, как обычно, а молотая известковая крошка. Этот технологический прием на известных памятниках XVI века в Белозерье больше не встречается.

Характеризуя отдельные структурные единицы плана, следует отметить такую особенность, как практически полную изолированность их друг от друга. Тщательное обследование показало, что проемы, соединяющие воедино весь обширный подклет, возникли в XVIII- XIX веках. Так, подклет Воскресенского собора имел четыре проема в восточной части: три оконных, бойничного типа, - в полукружьях апсид и лишь один дверной - в восточном прясле северной стены собора рядом с алтарной частью церкви Одигитрии. Трудно предположить функциональное использование подклета, когда он разделен на три узких нефа пологими низкими арками с проемами, почти не освещающими пространство. Объем подклета под церковью Божьей Матери Одигитрии также имел единственный вход в непосредственной близости к восточной стене церкви Екатерины и Дмитрия. На этой же стене, чуть восточное, располагался единственный оконный проем. Особенностью данного подклета является то, что небольшая аркада из двух арок делит его не в продольном направлении, а в поперечном. Полученные в результате этого небольшие объемы перекрыты коробовыми сводами. Следов первоначального использования этого помещения на данный момент не выявлено: сохранившиеся до настоящего времени дымоходы и лечи являются более поздними по времени.

Возможно предположить, что в подклете церкви, как и в соборном, располагался некрополь монастыря. Но без дополнительных исследований это остается на уровне гипотезы и не более. Обособление подклетов собора и придельного храма XVI века сочеталось с объединением под остальной частью комплекса, что подтверждает мысль о различном использовании этого пространства в самом начале существования памятника. Возникновение трапезной палаты требовало создания определенного набора подсобных помещений как в основном ярусе, так и на уровне подклета. Тем более нам известно, что церковь Екатерины и Дмитрия в ныне существующем виде появилась не ранее 1611 года12, а до того на ее месте существовали "малые паперти", которые упоминаются в тексте синодика. Следует отметить, что еще в 1569 году старец Гурий Тушин, житник Кириллова монастыря, упоминает в переписных книгах о существовании церкви Великомученицы Екатерины и колокольни, не уточняя их местоположения. По всей видимости, они располагались где-то на территории монастыря, возможно, у апсид собора над могилой строительницы монастыря - княгини Старицкой. Таким образом, часть подклета под ныне существующим храмом Екатерины и Дмитрия можно рассматривать в качестве палаток при обширном подклете собственно трапезной. Эти палатки были соединены между собой, имели выход в упоминаемый выше объем подклета трапезной и самостоятельные выходы в северной стене. В результате перестроек конца XVIII - начала XIX века свод в северо-западной палатке утрачен. Если бы он сохранился, то, вероятно, можно было бы дать ответ на вопрос, как осуществлялась связь между подклетом трапезной и основным уровнем, а также проследить некоторые неясные моменты строительства колокольни XVII века, так как именно на этот свод она опиралась южной и восточной стенами, которые ныне утрачены. Свод в подклете трапезной палаты, напротив, сохранился почти без изменений, что дает возможность полно представить первоначальный вид столовой палаты. В тимпанах распалубок на северной и западной стенах сохранились вытяжные каналы в виде арочных проемов в прямоугольных нишах с подставами для ставней. Аналогичные каналы достаточно часто встречаются в строительной практике XVI-XVII веков в Кирилло-Белозерском монастыре. Кроме того, в южной части восточной стены существует небольшой прямоугольный проем такой же формы, который связан внутристенным каналом с вышележащим уровнем трапезной палаты. Выход из него обнаружен в створе портала, ведущего в центральный неф собора. Вероятнее всего, такой канал существовал и в северной части стены, но в связи с устройством в XIX веке многочисленных проемов, соединивших пространство подклета комплекса, он утрачен на значительную глубину. Таким образом, налицо существование системы отопления трапезной палаты с раздельным отводом дыма и горячего воздуха. Интересной деталью является то, что дымовые трубы, основания которых сохранились, располагались на обрезе западной стены. Возвращаясь к оценке объемно-пространственной структуры подклета комплекса Воскресенского собора как единого целого, прежде всего необходимо отметить, что комплекс обладает такой важной характеристикой, как единовременность постройки всех его частей. Это подтвердилось как в ходе натурных исследований, так и в процессе специальных лабораторных анализов материалов. Все это позволяет несколько иначе взглянуть на сам факт возникновения подобных комплексов в практике строительства монастырей в первой половине XVI века.

Как правило, строительство главного соборного храма обители с возможным появлением придельных храмов шло отдельно от создания на той же территории и трапезного комплекса. Пример Кирилле-Белозерского, Спасо-Прилуцкого, Ферапонтова, Спасо-Каменного монастырей достаточно показателен. Возможно, в Горицах имеет место достаточно необычный вариант сложения ядра будущей обители, связанный или с пристрастиями заказчика, или со своеобразным пониманием поставленной задачи лицом, осуществлявшим надзор за строительством, или, наконец, с мнением самого подрядчика - руководителя артели каменщиков. Ни на один из этих вопросов на данный момент ответов не найдено. Но именно эти ответы могли бы прояснить понимание начального периода становления Горицкого монастыря.

Возвращаясь к дальнейшему обзору новых данных по изучению вышеназванного памятника, можно сразу отметить, что границы формирования комплекса на протяжении почти трех столетий были заданы границами постройки XVI века. Это касается как подклета, рассмотренного выше, так и основного яруса комплекса. Большие изменения претерпели силуэтные характеристики, а также внешние архитектурные элементы, которые подверглись стилистическим переделкам. Многие из них практически исчезли, чего не скажешь о внутреннем пространстве собора и о примыкающих к нему объемах. Натурные исследования позволили выявить сохранившиеся под поздней штукатуркой и закладками первоначальные элементы, которые во многом подтвердили предположения о значении первого этапа строительства. Обзор этих исследований, прежде всего по объему собственно Воскресенского собора, помогает выявить некоторые особенности, которые позволяют, если не ответить на отдельные вопросы, то хотя бы их поставить.

Реконструкция собора на XVI в.




Реконструкция собора на XVII в.




Реконструкция собора на XIX в.




Воскресенский собор. Современное состояние.
Фиксация остатков завершений.

Построенный на высоком подклете, как, впрочем, и весь комплекс, соборный храм во имя Воскресения Христова относится, по определению С. С. Подъяпольского, к четырехстолпным храмам с достаточно нерегулярным планом. С этим можно согласиться, но следует отметить, что восточная пара столбов не только сильно смещена к алтарным апсидам, но, сливаясь с простенками между ними, в верхней своей части воспринимается как пилоны. В них устроили арочные проемы, соединяющие внутренние пространства алтаря. Алтарная часть, в свою очередь, была отделена от наоса каменной алтарной преградой, следы от нее сохранились на боковых плоскостях восточных столбов на высоте около 2,5 метра. Необходимо отметить также существование каменной скамьи "Горнего места" в центральной алтарной апсиде. Пространство храма, как уже упоминалось, достаточно нерегулярно. Это характеризуется и смещением подкупольного пространства к восточной стене основного объема и сужением его в направлении север - юг. Следует также отметить, что барабан центральной главы опирается в основном на подпружные арки между западной и восточной парой столбов. Неправильная форма основания барабана, как бы сжатого в поперечном направлении, позволила сделать переход от подпружных арок к основанию барабана правильным по всему периметру. Кольцо перехода, играющее роль парусов, имеет различную кривизну и угол наклона. К этим же неточностям можно отнести и странную ломаную кривую подпружных арок, которые имеют как бы двойную пяту. Возникает ощущение, что арки были рассчитаны на более низкий подъем, но, определив начало криволинейной образующей арки и уложив три-четыре ряда кладки свода, строители как бы изменили кружало и с полученной точки, как с новой пяты, возвели более высокие арки. Подобный прием встречается в этом же памятнике, но в подклете трапезной палаты, где также в процессе строительства был изменен подъем свода и, как следствие, произошло изменение кривизны образующих его арок. Можно предположить, что эти изменения возникали с достаточным временным разрывом, необходимым для схватывания кладочных растворов, а иначе трудно объяснить, почему они не были исправлены сразу. К своеобразию облика собора, но уже не конструктивному, а архитектурному, можно отнести расположение порталов. Количество их достаточно традиционно - три, но располагаются они в следующем порядке: два - на западной стене, в центральном и южном пряслах, и один - на южной, в центральном прясле. Северная стена лишена была первоначально какого-либо проема. Это связано со строительством придельного храма и устройством в толще стены лестницы, ведущей на его свод. Таким образом, главный вход в собор извне расположился в южном прясле западной стены и вел в неф, где был

План подклета собора. Проект реставрации.

устроен придел во имя Кирилла Белозерского. Портал на центральной продольной оси собора, который обычно является главными "красными вратами" храма, играет вторичную функцию - соединяет трапезную с собором, то есть является внутренним проемом. Основной же вход в собор шел с южной паперти, которая в XVI веке была деревянной, а упоминаемые в летописи Горицкого монастыря "паперти малые"14 есть не что иное, как северная паперть при трапезной палате. Оформление порталов достаточно скупо. Перспективная ниша с тремя уступами и прямоугольная тяга со слегка скругленными краями, раскрепованная в уровне межъярусного карниза, - вот и все убранство. К функциональным особенностям устройства комплекса можно отнести наличие в створе порталов, ведущих в собор и трапезную церковь, выходов каналов из подклетов трапезной палаты, служивших, видимо, для подачи теплого воздуха. О наличии каналов упоминалось при описании подклета.

План собора на отм. 4.40.
Проект реставрации

Одной из основных типологических особенностей собора, и следовательно всего комплекса, является характер его завершения, и в первую очередь - двуглавие собора, столь характерное для культовых памятников Белозерья XVI века. С. С. Подъяпольский упоминает этот признак в ряду наиболее значимых для белозерских построек 15. Другие же два основных признака не находят полной идентичности в данной постройке. Появление массивных бусин в составе орнаментального пояса в основании закомар было отмечено предыдущими исследователями 16, но при этом следует подчеркнуть, что набор других элементов, составляющих этот пояс, достаточно традиционен для местных построек XVI века. При сравнении этого пояса с декоративным убранством верха барабана центральной главы можно заметить, что из всех элементов здесь сохраняются только керамические балясины в нишках, но появляются арочки на консолях, обегающие барабан над окнами. Подобное встречается у церкви Иоанна Предтечи в Кирилло-Белозерском монастыре, но там арочки имеют килевидное завершение, что отсутствует у памятника Горицкого монастыря. Здесь арочки, как и закомары, и порталы комплекса, имеют плавное закругленное очертание.

Возможно, что более детальное исследование применения декоративных элементов в убранстве комплекса Горицкого собора позволит проследить связи строительной артели, возводившей сооружения монастыря. В последние годы натурными исследованиями Горицкого собора удалось обнаружить, что под поздней кровлей сохранился почти полностью барабан малой главы над приделом во имя Кирилла Белозерского. Это единственный известный храм среди большого круга памятников Белозерья XVI века, сохранивший подлинное двуглавие. Остатки древних форм завершения основного храма позволяют реконструировать кровельные конструкции.

Плоскости боковых поверхностей массивного четырехгранного постамента основного барабана, который из-за срезанных в верхней части углов представляет собой восьмигранник, сохранили следы примыкания первоначальной кровли. Это видно по различию в цвете фасадной обмазки, остаткам кованых гвоздей по линии примыкания в швах кладки. Следы кровли видны и в основании малого барабана. Все это, вместе с отсутствием признаков промежуточного ряда кокошников между ложными закомарами основного объема собора и постаментом центральной главы, дает основание предположить, что кровля, выполненная первоначально из дерева, имела достаточно своеобразный вид. От основания постамента кровля четырьмя скатами шла на отметку низа ендов между внешними кокошниками на обрезе стен. В свою очередь, эти кокошники, перекрытые в соответствии с линией архивольт, как бы врезаются в наклонную плоскость кровли, придавая ей необычный вид. Возможно, именно о такой конструкции говорится в отписных книгах 1661 года, составленных "отписчиком Кирилова монастыря" черным попом Матфеем и старцем Герасимом Новгородцем, где неоднократно упоминается о покрытии "с бородками". Причем немаловажно отметить, что этот термин нетрадиционен для данного региона. В документах Кирилло-Белозерского монастыря это название применительно к постройкам не употребляется. Можно предположить, что этот термин напрямую связан с данным видом конструкции, заимствованным из другой архитектурной традиции. Дополнительные исследования помогут или подтвердить, или опровергнуть эту гипотезу. В круге памятников этого времени в Белозерье, и прежде всего в Кирилло-Белозерском монастыре, прямых аналогий не находится.

Возможно привлечение сходных архитектурных решений на постройках Пскова. Так, автор этих строк, участвуя в исследованиях в Иоанно-Богословском Крыпецком монастыре, обратил внимание на сходство принципа организации покрытия главного собора. Хотя и в этом случае не удалось выявить первоначальную историю создания памятника. В перечень возможных аналогов при дальнейшем изучении Горицкого собора можно внести собор Архангела Михаила в Рязани. О своеобразном "западении" основания барабана за внешние закомары писал Г. А. Вагнер в своей статье "Древнейшие памятники каменного зодчества Переяславля Рязанского"17. Есть еще ряд интересных совпадений в построении как плана здания, так и фасадов. Автор этой статьи соотносит собор с кругом памятников, связанных с деятельностью ростовских мастеров, работавших как под Москвой, так и на Белоозере.

Но вернемся к обзору некоторых результатов по комплексу Воскресенского собора. Упоминаемая ранее церковь во имя иконы Божьей Матери Одигитрии имеет общую стену с Воскресенским собором и представляет достаточно своеобразный по своей структуре объем. О подклете этой церкви говорилось чуть раньше. Основной ярус представляет бесстолпный храм, перекрытый лотковым сводом с распалубками и не имеющий светового барабана. Если бы не слабое скругление восточной стены, то пространство можно было бы отнести к типу закрытой паперти. Сохранившиеся остатки оконных проемов с двойной внутренней четвертью подтверждают, что помещение было теплым. Реконструкция интерьера и внешнего облика храма затруднена утратами первоначальных элементов во время позднейших переделок, а то и просто разрушений. Если такие элементы, как портал, аналогичный порталам собора (что косвенно подтверждает единовременность постройки), окна восточной стены и даже проемы северной стены, возможно реконструировать, то остатки форм завершения Одигитриевской церкви даже после тщательных исследований не дают возможности полностью представить облик этой части комплекса. Ранее упоминалось о внутристенной лестнице в толще северной стены собора. Вход на эту лестницу начинается в юго-западном углу придельной церкви и ведет на ее свод. Выход на свод организован в разрыве орнаментального пояса в среднем прясле северной стены собора, где устроен арочный дверной проем, не имеющий следов навешивания дверного полотна. На своде церкви покоится постамент под массивный барабан, сохранившийся лишь до верха треугольных щипцов. В основании постамента есть наклонные каналы, повторяющие линию поверхности свода и ведущие внутрь барабана. С северной стороны эти отверстия находятся напротив арок - в каменной стене, окружающей постамент с трех сторон и опирающейся на свод. В свою очередь, эти арки соответствуют оси ендов между закомарами фасадной стены. По верху упомянутой кирпичной стены шла обвязка из крупных брусьев, которые концами уходили в кладку стены собора. С южной стороны постамента обнаружены следы кирпичной вымостки.

Система водоотвода, а именно этот вывод можно сделать из найденных фрагментов вымостки, выход с нижележащего яруса предполагают эксплуатируемую кровлю. Возможный вариант реконструкции завершения придельного храма во имя Божьей Матери Одигитрии предложил С. А. Шаров . Он предполагал наличие обходной галереи, служившей для культовых целей. Но, на наш взгляд, подтвердить или опровергнуть эту гипотезу, исходя из имеющихся фактов, не представляется возможным.

В дополнение к этому следует отметить, что широкие арки, венчающие северную стену, оказались профилированными архивольтами, которые были тщательно залицованы в процессе позднейших переделок. Рассматривая Одигитриевскую церковь, необходимо помнить, что она является трапезной церковью и находится в непосредственной связи с обширной трапезной палатой. Широкие архитектурно-археологические и технологические исследования подтвердили единовременность постройки всех составляющих объема комплекса Воскресенского собора, следовательно, стена между церковью и трапезной палатой первоначальна, а существующая ныне арка относится к XIX веку. При исследовании стен трапезной палаты после снятия штукатурного слоя обнаружены срубленные усы распалубок и верх арок самих распалубок, в тимпанах которых были открыты голосники, аналогичные голосникам Воскресенского собора. Эти данные позволяют реконструировать и восстановить нарушенную схему свода, а также точнее оценить типологическую принадлежность сооружения. Первоначальный вход в трапезную палату осуществлялся с двух сторон. Порталы, ведущие с папертей внутрь объема, располагались по диагонали: в восточной части южной стены и в западной части северной стены. Они имели архитектурную обработку внешней части, аналогичную порталам собора и трапезной церкви. Интересна дальнейшая трансформация северного портала. Вход с северной паперти, где ныне располагается церковь Екатерины и Дмитрия, был направлен внутрь палаты, а после переделок 1658 года направление движения было изменено. Сам вход сместился ближе к западной стене и получил архитектурное оформление со стороны внутреннего пространства палаты. Это могло быть связано с тем, что после появления в 1611 году на северной паперти нового придельного храма и колокольни изменился сам характер движения внутри храмового комплекса. Эта часть получила самостоятельное значение. Храм, колокольня и паперть стали новой пространственной единицей развивающегося плана. А после того, как "по записи Кирилова монастыря каменщик Ивашко Шабан" пристроил в 1658 году с северной стороны крыльцо "на три схода", завершился процесс формирования этой зоны комплекса. Следует сказать, что уже дважды упомянутый ремонт, проведенный артелью И. Шабана, был достаточно обширен и коснулся как собственно ремонта, так и нового строительства 21. Параллельно с заведением новых связей и перекладкой части свода и западной стены трапезной палаты, что было связано с активными деформациями, были возведены крыльца с северной и южной сторон соборного комплекса, ныне отсутствующие. В данный момент обнаружены фундаменты северного крыльца. Возможно, дальнейшие исследования помогут выявить следы утраченных элементов. Но тем не менее данные историко-архивных изысканий, предпринятых при подготовке проекта реставрации в 1991 году, позволили представить внешний вид утраченных архитектурных деталей.

Возвращаясь к объему трапезной палаты, следует отметить некоторые особенности подкровельного пространства. Свод трапезной сверху имеет дополнительную вымостку поверх основной кладки, что позволяет без лишних затрат эксплуатировать подкровельное пространство. Интересной деталью в этом пространстве является сохранившийся фрагмент щипца на северной стене. Он имеет остатки нижней части узкого окна. Можно предположить, что подобный щи-пец был и на южной стене. Из этого следует, что конек кровли трапезной палаты был направлен перпендикулярно основным осям как собора, так и трапезного храма. Такой прием встречается в устройстве трапезных храмов Белозерья. Но храмы при трапезных Кирилло-Белозерского, Спасо-Прилуцкого, Спасо-Каменного, Ферапонтова Рождественского монастырей располагались на оси палат и представляли собой самостоятельную постройку с ярко выраженной симметрией, с определенной системой завершения в виде ярусов кокошников, традиционной для подобных памятников XVI века.

Придельный храм во имя Божьей Матери Одигитрии с трапезной палатой представляет собой асимметричную постройку, где храм примыкает к северо-восточному углу трапезной, причем линии северных стен этих объемов не совпадают. Возможно, это является неточностью выполнения строительного замысла. С. С. Подъяпольский в своей работе, посвященной Воскресенскому Горицкому собору, обращал внимание на некоторую архаичность строительных приемов. Следует отметить, что возводимые в эти же годы постройки в Кирилло-Белозерском монастыре, а в их числе церкви Иоанна Предтечи и Архангела Гавриила 1531-1534 годов, сильно отличаются как по стилистике, так и по мастерству исполнения. Новым архитектурным приемам, имеющим свои корни во влиянии итальянских мастеров, работавших на Руси в конце XV - начале XVI века, не нашлось места в нарочито традиционных и грубоватых формах ансамбля. Но при этом он поражает внутренним единством в выражении некоего идейно-образного замысла, отраженного прежде всего объемно-пространственной композицией, но не нашедшего какой-то формальной конкретики, выраженной во внешней архитектурной форме.

Целью данного краткого обзора не является проведение глубокого анализа идейно-смыслового значения строительства храмов, посвященных главному из двунадесятых православных праздников. Введением в эту тему могут служить работы И. И. Брунова, А. Л. Баталова и Т. Н. Вятчаниной 22. В какой степени храм Гроба Господня в Иерусалиме мог быть ориентиром для строителей в столь удаленных краях Московского царства, оценить достаточно трудно, и вопрос этот требует дополнительного исследования, хотя определенная духовная связь с таким архетипом, наверное, ощущалась, ибо не случайно одной из реликвий Горицкого монастыря являлась частица гроба Господня.

Поиски конкретного строителя комплекса Воскресенского Горицкого монастыря не увенчались успехом. Нет прямых указаний на это в тех архивных источниках, которые выявлены на данный момент, Применение системы аналогий к данному памятнику не дало желаемых результатов, так как трактовка форм и пространственные построения достаточно нечетки и вовлекают в рассмотрение столь широкий круг памятников, что наводят на мысль об участии в строительстве местных каменщиков или артели из другого провинциального центра, не имеющих своего узнаваемого почерка и поэтому вынужденных использовать готовые формы в несколько эклектичной манере. Но это не умаляет роли и значения рассматриваемого памятника, ибо создание столь сложного как в композиционном, так и в идейно-смысловом плане комплекса главного монастырского собора позволяет оценить быстроту становления местных строительных традиций, хотя каменное зодчество Белозерья имело к тому времени лишь полувековую историю.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Подъяпольский С. С. Собор Белозерского Горицкого монастыря II Древнерусское искусство. Художественные памятники Русского Севера. М., 1989. С. 334-339.

2 Эскизный проект реставрации (Научно-исследовательские проектные мастерские Всесоюзного Обьединения "Союзреставрация". Архивный № 65/2214).

3 ОПИ КБИАХМ. Инв. № 414.

4 Летопись Горицкого монастыря // Кириллов. Историко-краеведческий альманах. Вып. 1. Вологда, 1994. С. 292.

5 АЮ. СПб., 1838. № 415. С. 442.

6. Koпaнeв А. И. История землевладения Белозерского края XV- XVI вв. М.; Л., 1951. С. 173.

7. Летопись Горицкого монастыря... С. 293.

8.Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. Т. 1. СПб.. 1897. С. 69; Б р у н о в И. И. Храм Василия Блаженного. М., 1988. С. 154.

9.Koпaнeв А. И. Указ соч. С. 173.

10 ГПБ. On. 4. 1/16. Л. 42 об.

11. ПСРЛ. Т. 29. М., Л., 1965. С. 322.

12 Текст храмозданной надписи приведен в примечании 5 к статье С. С. Подъяпольского "Собор Белозерского Горицкого монастыря...".

13 Летопись Горицкого монастыря... С. 296-297.

14 Там же. С. 296.

15. Подъяпольский С. С. Каменное зодчество Кирилло-Белозерского монастыря и его отношение к строительству Троице-Сергиева монастыря // Древнерусское искусство. Художественные памятники Русского Севера. М., 1989.

16. Подъяпольский С. С. Собор Белозерского Горицкого монастыря... С. 339.

17 В а г н е р Г. К. Древнейшие памятники каменного зодчества // Памятники культуры. Исследования и реставрация. Т. 2. М., 1960.

18 Ш а р о в С. А. О завершении Спасо-Преображенского собора Соловецкого монастыря // Архитектурное наследство. 1986. № 34. С. 229.

19 РГАДА. Ф. 1441. On. 1. Д. 1616. Л. 25 об.

20 Там же. Д. 1617. Л. 4-5 об.

21 Подъяпольский С. С. Собор Белозерского Горицкого монастыря... С. 339.

22 Баталов А. Л., Вятчанина Т.Н. Об идейном значении и интерпретации Иерусалимского образца в русской архитектуре XVI-XVI11 вв. // Архитектурное наследство. 1988. С. 23; Б р у н о в И. И. Храм Василия Блаженного. М., 1988.