Борисов Владимир Сергеевич родился 14 апреля 1955 года в селе Ферапонтово Кирилловского района Вологодской области. Учился в Ленинградском техникуме физкультуры и спорта, в Кадниковском сельскохозяйственном техникуме, но не закончил ни тот, ни другой. Очень много читал, мечтал поступить в литературный институт. Был он человеком разносторонним, мыслящим, думающим, а потому мятущимся, неудовлетворенным. Сменил много профессий: работал учителем физкультуры в школе, художественным руководителем в Доме культуры, экскаваторщиком, шофером, сварщиком, слесарем, фрезеровщиком, лесником, был неплохим плотником и дом для семьи построил собственными руками. От природы веселый, добрый, открытый. Неплохо играл на гитаре, сочинял не только стихи, но и музыку. Прекрасно читал стихи. В 70-е годы был дипломантом областного фестиваля самодеятельного искусства. Печатался в районной газете "Новая жизнь", в областных газетах "Красный Север" и "Вологодский комсомолец". Рассказ "Морозы" напечатан в сборнике "Встречи", в сборник "Соборная горка" вошел рассказ "Первая клятва" и стихотворение "Белый дом". Очень любил родные края и свое Ферапонтово. Там живет его семья - жена и трое детей. Трагически погиб 5 июля 1992 года.

* * *

Предчувствие смерти тревожит,
Но не пугает меня.
Стреноженный конь не может
Вихрем лететь по полям.
О, эти житейские путы!
Души запоздалый рывок!
Проспал я заветное утро,
А не проспать ведь мог,
Казалось, еще успею
Все написать и спеть,
Но поздно, увы, умнею.
Видимо, не успеть.

* * *

В октябре, средь голых тополей,
Я расстанусь с родиной своей.
На девятый день застынет озеро
Хорошо, что раньше не морозило.
Ведь не каждому дано суметь
До больших морозов умереть.

Я думал, успокоится душа
В родном краю, среди друзей, знакомых,
И потечет спокойно, не спеша,
Простая жизнь в стенах родного дома.
Но, видно, мне за свой недолгий путь
Не отыскать златую середину,
Я на ходу споткнусь когда-нибудь
И упаду, дождю подставив спину.
Вздохнув, помянут молча мужики,
И бабы у могилы посудачат,
А ночью, с тополей сорвав листки,
Бродяга-ветер обо мне заплачет.
Ах, ветер, ветер! Брат судьбы моей!
Я наконец-то душу успокоил.
Прошу тебя, мой друг, среди полей
Спой для меня последний раз о воле.
Ведь знаешь ты, как я ее любил,
Как рвал рубаху, грудь тебе подставив.
Но я устал и выбился из сил,
Весь выгорел и пепла не оставил.
А что пустому делать средь людей,
Жить на земле не мысля, не страдая?
...Смерть на земле, наверно, всех мудрей.
Когда придти, она одна лишь знает.

* * *

Все-то в жизни моей не так,
И живу я в великой муке.
Может быть, я вообще дурак,
Или жизнь наша просто скука.
Чтобы мир этот странный понять,
Нужно в жизни не раз поплакать.
Чтоб добрее и чище стать,
Нужно душу позволить лапать.
Чтобы близких любовь заслужить,
Нужно черствости их не видеть.
Чтоб сегодня на свете жить,
Нужно очень людей ненавидеть.

* * *

Устаю все сильнее и больше.
И все чаще в груди моей
Что-то колет иголки тоньше,
Посреди бессонных ночей.
Полновеснее стали думы
И о жизни, и о судьбе,
Но такой вот серьезный, угрюмый
Я не очень нравлюсь себе.
Ах, какое времечко было!
Был я молод и очень рад,
Что она меня тоже любила
И звала приезжать в Ленинград.
Хоть звала, может, только в гости,
Мне-то верилось - навсегда.
Но свое Ферапонтово бросить
Было трудно уже и тогда,
А теперь вообще невозможно,
Разве только,что в край иной...
Сердце, милое, осторожней.
Мы еще не допели с тобой.

* * *

Нет, я не жду твоей любви,
Ведь я же не безумный.
Молю, исчезни и живи
Сто лет в столице шумной.
И будь там счастлива сто лет,
Да так, как никому не снилось.
Но на один вопрос ответь:
"Зачем ты в жизнь мою явилась?"

* * *

Озорница осень напроказила.
Акварелью все леса измазала.
Закружила допьяна мне голову.
Не бывал таким я даже смолоду.
Чаще стал на женщин я заглядывать.
Больше стал за воротник "закладывать".
Знаю, что добром это не кончится.
Чувствую, завою в одиночестве.
Кисть рябины, инеем прихваченная,
Скажет: "Вот теперь за все заплачено.
По последнему по самому по счету.
Так тебе и надо, идиоту!"
Горечь запоздалую не выплюну,
Память не залью и боль не выкину.
Все стерплю, пусть осень-озорница
Светлою улыбкой красит лица.

* * *

Может, я опоздал со стихами
И не там свои силы сжег,
А строки моей стылый пламень
Даже близких согреть не смог?
Может, проще бы жить, беспечней,
Календарь обрывать, не жалеть?
Ведь чужие-то песни легче
Под чужую гармошку петь.
Только что-то тревожит душу
И уснуть по ночам не дает,
И выплескивается наружу,
И на исповедь к людям ведет.

* * *

Я, вообще-то, счастливый даже,
Если вдуматься в это всерьез.
Ведь другие живут и гаже,
Но не тонут ночами от слез.
У меня и жена, и дети,
Да и сам я пока не раскис.
Только чувствую, черный ветер
Над моей головой завис.
Я не жалуюсь, жизнь нормальная.
Принимаю, какая есть.
Ну, а если стихи печальные,
Вы простите мне грустную весть.

* * *

Опять хулиганить зовет соловей,
Задорит шальным перебором.
Опять я на несколько майских недель
Лазутчиком стану и вором.
И снова отец твой, кидая с крыльца
Охапки черемухи белой,
Ворчать будет: "Ну, я найду молодца,
Которому нечего делать".
Но нет, не найдет он.
Ведь даже и ты
Не можешь понять, кто чудачит,
И говоришь, прижимая цветы:
"Наверно, дурак, не иначе".

* * *

Отгорает осень над Россией.
Осыпает лес свою красу,
И крыла раскинув в выси синей,
Птицы грусть над Севером несут.
В этом тихом золоте прощальном
Заблудиться я не побоюсь.
Как светла и как она печальна
Осенью, таинственная Русь!

* * *

Хорошо, что осень,
Хорошо, что дождь.
Даже узкой просини
В небе не найдешь.
Сгинули желания,
И светла печаль.
В пору увядания
Ничего не жаль.
Все, что было - не было,
Уже далеко.
Жду я снега белого
Просто и легко.

* * *

Ты приходишь, когда умираю,
Когда я ничего не хочу,
И бреду я по самому краю,
И о помощи я не кричу.
Бесполезно кричать - не услышат.
Бесполезно просить - не дадут.
Коль в затылок мне злобою дышат
И за пазухой нож берегут,
Люди милые, что же случилось?
Я вообще ничего не пойму.
Сердце билось и остановилось,
И не жалко его никому.

* * *

Господи! Опять Тебя прошу.
Ниспошли терпенье мне в страдании.
Как занозу, я в себе ношу
То, что пережито было ранее,
Дай мне силы превозмочь себя,
Чтоб врагам незлобно улыбаться.
Чтобы, этот грешный мир любя,
Иногда к святому прикасаться.
Чтобы зависть, злобу гнал я прочь,
Чтоб делился радостью и хлебом,
Чтоб стремился слабому помочь,
Чтобы себялюбцем гордым не был,
Чтоб глаза мои, уставшие от лжи,
Увидали божеское в людях,
Просвети меня и подскажи.
Может быть, в душе почище будет?

* * *

Я не хотел тебя обидеть,
Но ты и вправду мотылек.
Летишь, погибели не видя,
А твой костер не так далек.
Я чувствую, он где-то рядом,
Остановить тебя хочу,
Но ты в ответ; "Уйди, не надо.
Мне хочется, и я лечу".
Ну что ж, лети. Его мерцанье
Тебя безудержно влечет.
Лети, хоть знаю я заранее,
Как это все произойдет.

* * *

Я построю белый дом.
Все в нем будет белым.
Белой будет мебель в нем,
Потолок и стены.
В белых окнах белый свет,
И на землю белый
Упадет нежданно снег,
Медленный, несмелый.
Пусть смеются все кругом
Над моей затеей,
В белом платье в белый дом
Приходи скорее.
Без тебя мой дом дожди
Перекрасят в серый.
Что же буду я один
В сером доме делать?

* * *

Я вышел в ночь чужое счастье слушать.
Деревня спит, устала от забот,
А я брожу и думаю про душу,
Про каждую,что на земле живет.
Что с нею будет, когда нас не станет,
Куда она, смятенная, пойдет?
В какие выси полетит и дали
Или в какую бездну упадет?
Ну, про свою-то я, наверно, знаю.
Ее удел - среди людей бродить
И тех, кто свое время просыпает,
Негромко, но настойчиво будить.
Чужое счастье я послушать вышел,
Хотя б чужое, своего-то нет,
Но я так ничего и не услышал.
Ночь тишину послала мне в ответ.

* * *

Говорила - слюбится,
Думала, что свыкнется.
Думала - забудется,
Эхом не откликнется.
Не слюбиться осенью,
Осенью не свыкнется.
Поиграла, бросила,
А теперь и мыкайся.
Может быть, последний раз
Мое сердце екнуло,
Может, счастье ждало нас,
Да прошли мы около.
Прошагали мимо мы,
Рядышком протопали,
Пьяные глаза мои
Милую прохлопали.
Не полюбишь ты меня,
Я росточком маленький,
Да и вся моя родня
Чуть побольше валенка.
Говорят, веселый я,
Всем со мною весело.
Все веселые друзья
Из-за баб повесились,
Я веревку вить не стану,
Не полезу в петлю.
Разлюбили две Татьяны,
Я найду и третью.

* * *

Ты улыбку мне не загораживай
Занавескою колючих глаз.
И свою обиду не показывай,
Я не виноват на этот раз,
Не моя вина, что среди осени
Остудил тебя зануда-дождь,
Что листок, на землю ветром сброшенный,
Ты согреть в ладонь не подберешь.
Коль веселость до поры растрачена,
Ты мою улыбку не клади.
Я веселый, мне судьбой назначено
Улыбаться даже и в дожди.


Петрова Гелия Александровна родилась в городе Ленинграде, куда из Кирилловского района Вологодской области приехали учиться ее родители. В 1941-1942 годах училась в Ципинской начальной школе и жила в деревне Леушкино, на родине своих родителей. После школы закончила политехнический институт, работала инженером, затем преподавателем Ленинградской лесотехнической академии. Регулярно бывает в Кирилловском районе, переписывается с земляками. Давно пишет стихи, печатается в сборниках с 1982 года.


ОСЕНЬ У ФЕРАПОНТОВА МОНАСТЫРЯ

Над безмолвьем колоколен,
Над округой дорогой
Нежным солнцем полон-полон
Купол воздуха тугой.

Седовато-рыже-бурый,
Лес лежит медвежьей шкурой,
Взбрызнут жемчугом сорок
(Ворс тревожит ветерок)...

А над ним в необозримом
Небе - гуси гибким клином!
Гуси-гуси... Путь широк.


ГОРИЦЫ, 1987

Закатно блещут воды. На взгорке - грустный скит.
Махина теплохода плывет, как Рыба-Кит,
Громадою своею вдвигаясь в острова.
И слышатся над нею беспечные слова

Про старое, про это что здесь на берегу
ветшает с каждым летом и рушится в снегу...
Скелетом прошлой славы, упорства и тоски,
Скорбя, темнеют главы над берегом реки.

И все ж не время плачу (хоть все мы тут в долгу):
Надеждой на удачу на старом берегу.

Не семеро по лавкам - румяна и мила,
Единственная главка из древних стен взошла

В своем уборе модном среди черниц-подруг.
Так в старом доме бедном растет хороший внук,
И на земле знакомой, храня событий связь,
Не даст он рухнуть дому и старикам - пропасть.


ОДЕЯЛО
Посвящается Тасиному дому

Мамин стар-сундучок я открою, детей поджидая,
Подберу лоскутки к одеялу - давно уже ждет!
...Занавески горошек - это мама была молодая,
Через щелку глядела, как отец по деревне идет...

В этой кофточке яркой ей так на беседах плясалось!
В этом светлом на поле и жала, и дергала лен...
И счастливой была, и ответно отцу улыбалась,
Как потом улыбалась до самых последних времен.

...Покрывала каемка в соседстве с нарядным подзором...
Половик домотканый, как речка, бежал по избе! И - война!..
Слезы в голос, да два лоскутка гимнастерок
Деда с братом твоим. А отец не вернулся к тебе.

Вехи маминой жизни на стол улеглись хороводом -
Что лежать им в тени пестрой памятью прожитых лет?
Пусть живут, охраняя и грея внучат год за годом,
В одеяле собрав выгорающий тихо букет.


ДВА ПОРТРЕТА АННЫ МАРКЕЛОВОЙ
1900

Фотографии толстый картон. Золотого тиснения слово.
Взлет прически над девичьим лбом чуть повыше плеча женихова,
И распахнутый девичий взгляд!
Вечер свадьбы. Красивый обряд.

1930

Пожелтевший невнятный листок, в 31-м доставленный в Питер:
Поредевшие пряди вдоль щек, ворот шубки так горестно вытерт...
Ну, а взгляд - он, как прежде, широк.
...Близок крест у развилки дорог.


ЦЕРКОВЬ БЛАГОВЕЩЕНЬЯ НА ВОЛОКУ

Ах, какая была ты светлая, и какая была ты стройная,
Далеко идущим заметная пятиглавой своей короною!
И в канале у старой пристани, отражаясь земным поклоном,
И гостей, и хозяев исстари привечала нарядным звоном.

Нынче латана-перекроена, в травах-репеях успокоена,
Обезглавлена волей жестокою...
Хороша лишь одной березкою,
Что в глазнице пустой, оконнице, тянет руки к разбитой звоннице.

Ты стоишь издалека видная, как печная труба, обидная;
Рваной раной, войны подобием, пьедесталом себе и надгробием.
Совсем иное я писать сейчас пыталась;
Про церковь, где крестили мать, - такая малость!

Про аналой, где с бабкой дед, - такая прелесть!
Тому за восемьдесят лет в глаза смотрелись...
Непредсказуемо-вперед, легко и строго,
Стихотворение идет своей дорогой.

Ему сюжет не навяжи - пустое дело!
Пиши себе его, пиши, как захотело...
И снова мысль - через порог свой невеликий,
И ты - случайный мастерок в руке Владыки.


Янусова Нина Николаевна родилась 2 9 января 1922 года в Кирилловском районе Вологодской области. Педагог по образованию. Участница Великой Отечественной войны. Работала учительницей, заведующей отделом народного образования, председателем райисполкома, секретарем райкома партии. Почетный гражданин города Кириллова.


* * *

Приезжай на Мауру с рассветом,
Не жалей, что чуть-чуть не доспал.
Вспоминать будешь долго об этом:
Ты увидишь, чего не видал.

Волго-Балта волна голубая
Вширь и вдаль к горизонту идет.
Это Родины карта живая
Перед взором твоим предстает.

Глянешь влево - картина иная:
В дымке утренней русская ширь,
И, глазами на солнце сверкая,
Над водою стоит монастырь.

Так приветно вдали зеленеет
Наш задумчивый северный лес,
Башни высятся, стены белеют
В обрамленьи воды и небес.

Если будет желание летом
На родные места посмотреть,
Приезжай на Мауру с рассветом.
Уверяю, не будешь жалеть.


Гостинщиков Валерий Георгиевич родился в 1950 году в городе Кириллове Вологодской области. После окончания средней школы учился в Московском машиностроительном техникуме, оттуда был призван в армию и служил в воздушно-десантных войсках, затем работал в органах внутренних дел. Закончил Академию МВД в городе Москве, ряд лет работал в должности начальника криминальной милиции Бабаевского района. В настоящее время - на пенсии, работает учителем Волковской неполной средней школы Бабаевского района.


МОЕМУ ПОКОЛЕНИЮ

Пряча слезу и украдкой роняя,
Стыдливо к коленям склоняем лбы.
Мимо промчались столбы верстовые,
И не уйти от себя, от судьбы...

В поисках веры... торили дороги,
В малых боях - проиграли судьбе,
Кривда оделась в белые тоги.
Правда осталась "сама по себе".

Все же угрюмые мысли откину,
Солнца дождусь, поклонюсь на Восток,
Право на Веру никто не отнимет,
Рано дырявить белый висок!


ОБЛАКА НАД РОССИЕЙ

Облака, облака над Россией,
Розоватые, черные, синие,
Бродят грозы кругом быстротечные,
Время наше - бесчеловечное...

Дуга - надута - радость Божия -
Мимолетна, где бездорожие.
Громы бухают канонадою,
А догнившие избы падают.

И витают над ними, кружатся -
Нас покинули честь и мужество.
Разрывается сердце от боли:
Нет на свете горестней доли!

Сколько попранных нами погостов;
Дети предков пинают кости!
А провал нашей русской памяти -
Равнодушию лучший памятник...

Верю, все же проснется Россия
Под звездой Водолея синей,
Возродятся и город, и весь,
Верю, совесть в народе есть!